Мерседес Лэки - Элита [litres]

Джош первым отстранился, еле слышно вздохнув.

– Мне надо быть осторожнее, – неохотно выговорил он.

– Осторожнее? – удивилась я. Он сказал это слово в каком-то своем смысле, не как обычно говорю его я.

– Псаймонам не полагается… Не приветствуется, когда мы вступаем в слишком близкий физический контакт с теми, кто нам нравится. Потому что тогда формируется психическая и эмоциональная зависимость, которая может вылезти наружу самым неподходящим образом. Даже через псайщит, – прибавил он. – Вместо мыслей, которые нам нужно прочесть, мы читаем то, что хотим прочесть. Инспекторы такого не любят. – И Джош уныло скривился.

Что-о?! От этих слов я прямо взбесилась. Дома, как мне казалось, у нас были люди, способные читать мысли. Живи мы в большом городе – их бы забрали в псайкорпус. А так они предпочитали становиться монахами. Точно не знаю, чем они занимались – то ли раннее оповещение, то ли еще что-то такое… Но им никогда никто не указывал, что и как делать! И не запрещал жить нормальной жизнью!

Ладно, ладно. Джош ведь тут ни при чем. Давай о чем-нибудь другом.

– А каково было расти в городе? – спросила я. Тоже не самый удобный вопрос – но куда деваться?

Джош рассмеялся немного принужденно:

– Ну, здешние-то дети по сравнению с вами как сыр в масле катаются. Вы, деревня, по уши в делах. Вам и в видигры резануться некогда!

– Типа того, – фыркнула я. – И что ты делал в детстве? Все время в видигры резался?

– Нас же учиться заставляли! – возразил он. – А многих – еще и спортом заниматься. Думаю, очутись я на настоящем склоне горы – смог бы ездить на лыжах. И еще на сноуборде. И я много занимался бегом.

Вот это открытие. Точнее, открытий было два. Во-первых, оказывается, городские дети не свободны. Их держат, по сути, взаперти. Вот почему они так навостряются играть в эти свои игры. Не знаю, понимают ли это родители, но власти-то понимают: ребенку опасно быть на улице без присмотра. Чтобы выпустить детей на волю и позволить им носиться где ни попадя, как мы в Укромье или в Анстоновом Роднике, сперва нужно подготовить их, как готовили нас. Внушить, что мир – весьма небезопасное местечко. Обучить всем навыкам и приемам, чтобы никто не мог увести ребенка обманом или похитить. А если детей всему этому учить – родителям придется расстаться со сказкой о собственной безопасности.

– А с другими детьми ты играл? – спросила я. – Не по видэфиру, а по-настоящему, вживую?

– Играл – я же учился в псаймонской школе, – ответил Джош. – Ребенка с псионическими способностями никто не пустит играть с нормальными детьми.

Оно и понятно. Дети импульсивны, держать себя в руках не умеют. Детская потасовка с маленьким Псаймоном может закончиться не синяком и расквашенным носом, а больничной койкой и вообще комой. Это смотря какие у Джоша способности.

– И за нами приглядывали, – продолжил Джош. – На шестерых детей – двое взрослых. Ну, чтобы нас никто не задирал. Ведь дети с псайспособностями – большая редкость, как Охотники и Маги. Лишиться потенциального Псаймона – большая утрата.

– В каком смысле «лишиться»? – не поняла я.

– Бывает, Псаймоны неосознанно подавляют свои способности, – поспешно ответил Джош. Кажется, даже слишком поспешно. И что там у них за странные ясли? Что за школа? И Джош сменил тему, словно уходя именно от этого вопроса. – Если у кого способности небольшие, это годам к девяти-десяти проявляется. Таких детей отправляют в другие школы. Им там дают общую школьную программу плюс знания, что делать с теми крохами дара, что им достались. Такие ребята никогда не попадают в псайкорпус. Они идут работать на видканалы, из них получаются очень толковые секретари, или они служат в армии.

Определенно что-то тут не то. Я опять сменила тему и заговорила о грозах. Принялась расспрашивать, какие грозы были прежде и что Джош и его коллеги делают, когда стихия запирает их в префектуре. Выяснилось, что они там маются всякой ерундой, а потом появляются приказы типа «Персоналу отныне и впредь возбраняется устраивать гонки на офисных креслах» или «Персоналу не разрешается использовать копировальную технику для копирования чего бы то ни было, кроме документов».

И тут завелись оба наших перскома, напоминая нам, что делу время, потехе час и обоим нам с утра на службу.

– Труба зовет, – пробурчала я. Джош хихикнул. – Слушай, ты ведь живешь тут совсем рядом, в нескольких кварталах, да? – спросила я. – Так зачем тебе ехать со мной, а потом так долго возвращаться? Можно меня не провожать.

– Но мне нравится тебя провожать! – запротестовал он.

Я не стала спорить. Мы заказали транспод и поехали вместе в штаб. Жалко только, транспод был с водителем, и мы всю дорогу просто держались за ручки. Я была совсем не прочь еще разок зайти чуть дальше поцелуев. Надо же как-то сгладить эту неловкость, которая возникла, когда Джош первым отпрянул. Транспод высадил меня у входа в штаб, и я пошла к себе. И меня почему-то не покидало ощущение, будто я что-то упустила. Только я никак не могла понять, что именно.

В этот раз я спустилась в водосток на западной стороне Узла. Считыватель на дверях маленького бункера вполне удовлетворился моим перскомом. И мы с Гончими полезли вниз.

Туннель казался совершенно пустынным. Пахло мокрым бетоном и сыростью. Но после стычки с нагами я оставалась бы настороже, даже не будь Охотницей.

Я окинула взглядом свою стаю. Раз мы сегодня одни, то пускай занимают позиции по своему усмотрению. Гончие повернули ко мне морды в ожидании приказа.

– Стройтесь в произвольном порядке, – сказала я. – Мы снова направляемся в Узел.

Ча и Мирддин (кстати, Мирддин, похоже, занял должность заместителя вожака) согласно кивнули. Мирддин убежал вперед, а Ча занял место справа от меня. Остальные Гончие окружили нас.

Мы двигались медленно – гораздо медленнее, чем на открытом воздухе. В основном из-за того, что через каждую пару десятков шагов я останавливалась и мы несколько секунд внимательно прислушивались, принюхивались, приглядывались и обшаривали все вокруг всеми своими чувствами. Если бы все еще работал мой видканал и меня бы по нему показывали, фанаты бы уже давно заснули со скуки.

Но на самом деле примерно в таком темпе несешь дозор в глухом лесу: то и дело останавливаешься и слушаешь. Гончие используют все свои чувства по полной. И ты точно так же. Гончие лучше меня чуют магию и магических существ, но несколько раз я обнаруживала врага первой.

К тому же у меня имеется один навык, какого нет у Гончих. Мы здесь в искусственной среде, созданной исключительно человеческими руками. Я умею обращаться с техникой и механизмами и в большинстве случаев соображу, когда что-то идет не так.