Павел Майка - Мир миров [litres]

– Он и раньше казался мне довольно высоким. Если, конечно, Мышелов напал на его след. Сейчас… в этом деле ничего не изменилось.

– А разве не Якубовский гоняется за Мышеловом? – удивился мужчина, сидящий справа от командора. Его писклявый голос наводил на мысль, что он перепуган. Это, в принципе, было неудивительно, они говорили об убийстве одного из самых могущественных людей Галиции. Однако должен ли член капитула выказывать страх или хотя бы тревогу?

– Не будете ли вы так любезны пояснить, генерал, – в голосе командора не слышалось никаких чувств. Этот человек, по убеждению Корыцкого, был решительно на своем месте.

– Мы снова поддержали Мышелова, – Корыцкий надеялся, что его голос не выдает тревоги, которая охватила его, как только он вошел в Клуб. Всё это дело было ему совсем не по зубам. Его одолевала мысль, что после всего этого Капитул может решить избавиться и от него. – Мы не только натолкнули его на идею использовать марсианина, но и дали ему самые лучшие рекомендации. В свою очередь Якубовскому мы подкинули столько наводок, что он не мог их проигнорировать. Тем более что такое путешествие казалось ему прекрасным поводом встретиться с Конрадом. К сожалению, Якубовский подтвердил все наши опасения. Он ведет свою игру.

– Мне кажется, или… – последний из членов капитула говорил очень тихо, почти шепотом. Он тоже умел скрывать свои эмоции. «Наверное, раньше был учителем», – подумал Корыцкий. Он всегда говорил так, будто читает лекцию. – Действия Якубовского на самом деле весьма рациональны и были бы нам на руку?

Корыцкий был полностью с ним согласен. Он любил Кутшебу и даже по-человечески переживал за него, потому что понимал его мотивы. Однако в этот раз логика большой политики склонялась скорее в сторону Якубовского. Если бы сенатору и Конраду удалось реализовать их план, эта часть мира изменилась бы до неузнаваемости. Причем, Корыцкий был глубоко убежден в этом, к лучшему.

– Вы, господа, не владеете общей картиной, – прервал его Командор. – Равно как и Якубовский. Вам должно быть достаточно того, что господин сенатор значительно превысил свои полномочия и де-факто выступил против нас. Его планы, хоть и самые благородные, не имеют значения, они ничто по сравнению с нашими планами. Он умрет. Генерал, пожалуйста, изложите нам вкратце рапорт Двурукого и доложите, что сейчас происходит с Мышеловом. Ему нужна наша помощь?

Июнь 1972 года по старому календарю, пятьдесят седьмой год Предела, двадцатый год Мира, Дикие Поля

– Просто ничего не бывает, сын мой, – старец едва поприветствовал гостей и пригласил Кутшебу на прогулку. Они обходили лагерь, обозначенный в темноте кострами.

И волки, и люди склоняли перед ними головы, и Кутшебе казалось, что даже растения реагировали на приближение седовласого. Как когда-то на землях графа Ростова, так и здесь вся природа отдавала честь своему господину. Нечто подобное он видел в Матушке Тайге и Вековечной Пуще, однако там лесные квазигосударства были полностью подчинены единовластию. А на Диких Полях между собой конкурировали разные гегемоны и кандидаты на их места. Так же было и в городах, жители которых не хотели отдавать власть в руки одного бога или дьявола. Собственные хранители были у каждого дома и даже у каждой квартиры. Люди обвешивались амулетами многих богов и, так же как и Кутшеба, делали татуировки с заклинаниями на разных языках. Однако ни один хранитель не мог сравниться с тем, рядом с которым сейчас шел Кутшеба.

– Судьбами всех нас руководят ветры, которые дуют с разных сторон, – протяжно говорил старец, – а за каждым из них стоит некто, обладающий собственной логикой бытия. Даже здесь, в этой дикой, но простой стране, нами стараются править создания, укрытые в тени.

Их сопровождал волчий эскорт, а также Мочка верхом на Волке Ветролапе. Одержимый не разговаривал с Кутшебой и даже не смотрел на него. «Он уже мой, – проинформировал Кутшебу епископ в самом начале. – Они оба. Вам нечего их бояться. Ни один волк, даже волшебный, не сможет сопротивляться моим приказам. А этому ребенку нужен покой!»

– Для меня всё просто, – не согласился Кутшеба. – У меня есть цель. И ничего, кроме цели, для меня не существует.

– Ты сам знаешь, что это не так, сын мой. Эту темноту в тебе постоянно осветляют какие-то огни. Даже твой личный демон это видит. Ты не так самостоятелен, как тебе кажется, как тебе хотелось бы. К сожалению, как и я.

– Ты? Ты – Бог. Наиболее близкий к идее единого, всемогущего Бога, из всех кого я встречал.

– Еретик! – епископ улыбнулся, но в этой улыбке было что-то хищное и угрожающее. – Не говори таких вещей, сын мой. Я – христианский епископ, ожидающий нового пришествия Господа.

– Не для Диких Полей. Здесь тебя почитают как Бога.

– Какой из меня Бог! – епископ махнул рукой. – Все те, кто почитает меня – и местные, и из других городов, намешали во мне столько верований, что, по сравнению со мной, этот несчастный ребенок, в которого силой втолкнули разные души, – воплощение абсолютного Порядка. Я предводитель волков, потому что много веков назад меня сделали волчьим пастырем, вместо какого-то старого демона. Я владею каким-то клочком этой несчастной страны, потому что местные простачки верили в меня почти как в Бога. Всё это меня связывает, сковывает. Я не древний бог и не ортодоксальный христианин. Во мне нет настоящей силы, сын мой, ты должен это осознать, чтобы понять, что я сделаю для тебя. Выслушай меня, дитя, терпеливо и внимательно. Я не поведу своих солдат против твоих врагов. У них карабины с серебряными пулями, способными убивать ожившие легенды. И автоматы, которые ранят моих волчьих детей быстрее, чем те доберутся до них. Слишком многими смертями я бы заплатил за такую битву. Старый бог смеется над этим, а епископ плачет.

– Я знаю, что в тебе говорят легенды. Как ты ударом посоха разбил врата какого-то замка. Революция придет за тобой так или иначе.

– Во-первых, это легенда не обо мне, а о настоящем епископе. Я – только очередной дух. Не путай грешного с праведным. Ты думаешь, я тот самый бог, которого просят о помощи моряки? Мы носим одно и то же имя, но ни один из нас не настоящий. А есть еще и третий… И в каждом из нас есть сила, и мы бы легко одолели этот, относительно небольшой, отряд Революции. Но я не хочу потерь, которые мы могли бы понести.

– Значит, не поможешь нам?

– Более того, сын мой. Я передам тебя в их руки.

Мара сжалась в Кутшебе. Она с удовольствием разорвала бы горло епископу, однако понимала, что не может навредить тому, кого еще перед Пределом в Украине называли последователем Бога. Ее удивило также спокойствие Кутшебы.

– И ты говоришь мне это, потому что…