Дмитрий Миконов - Отмеченный сигилом [litres]

– А есть у нас такие? Его светлость родовитым торговцем был, особое чутье имел, где и чем поживиться можно, и барыш получить. Заведомо предполагал, куда караван вести и за какие заказы браться! – Лаен принялся перечислять бесспорные заслуги покойного негоцианта, совсем позабыв, что старшему приказчику они известны как никому другому. – Заозерье все истоптали, даже на территорию мятежников заходить умудрялись. С софистами и многими князьями Фект общался по-свойски, как ты со своими писарями. Да у него же целый штат осведомителей в каждом городе был! Э-эх, тайны-то свои как есть в могилу унес…

– Осмелюсь вас поправить – не все, господин Лаен. Его светлость порядок любил, каждое действие свое в амбарных книгах фиксировал, чтобы не забыть ничего. Вся бумажная работа на мне, считай, и висела. Думаю, если еще и на личные записи негоцианта взглянуть, на многое свет прольется.

– Это ты верно говоришь, – обдумав слова Фабио, согласился десятник, невольно отвлекаясь от переживаний. – К тому же можно вдову его расспросить, госпожа Тавия постоянно подле него находилась.

– Вот и займитесь этим, господин Лаен. – Старый вашуйец отвел хитро блеснувшие глаза. – Госпожа вам свое благоволение кажет, а меня исключительно за простого писаря держит. Почерк, видите ли, у меня красивый, с завитушками…

– Обязательно расспрошу, – буркнул десятник, не заметив реакции собеседника.

На самом деле он еще не решил, как поступить. Джарах никак не мог определиться, на каком этапе покинет караван и что в первую очередь стоит для этого предпринять, и это не давало ему покоя. Как минимум нужно как-то решить вопрос с оплатой, иначе место на корабле купить не удастся.

– Фабио, а как вообще караванщики поступают в подобных случаях? Ну, если негоциант умирает? Ведь перед Малькой все равны. Кто выплачивает жалованье?

– Всех нас рано или поздно ждет ее милость, – согласился вашуйец. – А дело обстоит так, господин Лаен… Созывается совет общины, на котором избирается новый глава, то бишь негоциант. Практически всегда им становится прямой наследник покойного, но уложения гласят, что каждый уважаемый член общины может выдвинуть собственную кандидатуру. Сын Фекта погиб вместе с матерью несколько лет назад, а госпожа Тавия так и не понесла, да и в любом случае ребенок был бы сейчас совсем малым дитем. Значит, решение будут принимать главы цехов и приближенные к негоцианту люди.

Также осмелюсь высказать вам свое предположение, что преподобный и капитан наемников непременно воспользуются своим правом предложить кандидатуру, то бишь себя. Возможно, их примеру последует скорбящая вдова, госпожа Тавия. Быть может, кто-то еще из глав цехов. Да и вы себя недооцениваете: поверьте, многие захотят видеть именно вас во главе каравана.

– Да ты с ума сошел, Фабио! – замахал руками джарах, и впервые за все время на его хмуром лице проскользнула тень улыбки от абсурдности ситуации. – Какой из меня негоциант! Знали бы люди… А, не важно… – Он уже хотел было рассказать приятелю про появившуюся на рудниках ведьму, но в последний момент передумал. Неподходящее для этого время.

Помолчав, развел руками, приведя, как ему казалось, самый убедительный аргумент:

– Да и не поддержит меня никто.

– А вот тут вы не правы. Хорошего мнения о вас люди. По крайней мере, исходя из того, что мне доводилось слышать. Тот же господин капитан, по-моему, в меньшем уважении.

– Калач, Калач… – Лаен устало потер виски. – С ним сложно все будет.

– Из-за знахарки Ивы?

– Да, в том числе.

– Ну так и не говорите ему, что по вашему слову знахарка в деревне оказалась. В конце концов, вы не имеете отношения к ее гибели.

– Не знаю… неправильно это, Фабио. Моя ошибка, мне и ответ держать.

– Знаете, господин Лаен, как говорят на моей родине? «Единственная гнилая гроздь всю бочку способна испортить». Позволите сомнениям верх взять – и не заметите, как годами проверенные убеждения размякнут, что глина под дождем. Как говорят восточные корды, без твердой опоры и Малькин серп в сторону отвести во сто крат тяжелее.

– Верны слова твои, – нехотя согласился десятник. – Да только у меня сейчас такая тьма в голове, что и факел Воритара не одолеет. Не могу определиться, что наперво нужно сделать, а что и подождать может.

– Во-первых, должен быть избран негоциант! – безапелляционно заявил вашуйец. – Это сейчас важнее всего для всех нас. Каждый новый день безвластия – что тлеющий уголек, брошенный в сухую траву: оглянуться не успеете, как всех затянет в горнило дрязг. Извольте поверить, мне на родине немало примеров повидать пришлось. Такой пожар лишь кровь потушить способна!

– Не думаю, что наши караванщики столь кровожадны, перегибаешь ты, Фабио. Хотя в одном точно прав: наверное, стоит начать подыскивать место для ночлега. Как считаешь, прямо с утра совет собирать придется?

– Уже не уверен… – Фабио встревоженно тронул десятника за плечо. – Посмотрите-ка туда, господин!

Наблюдавший за игрой света в ветвях десятник обернулся и увидел группу людей, идущих навстречу караванщикам с другой стороны от лесины. Впереди понуро брели Рыба с Гузлом. Их головы были низко опущены. Сразу за ними прихрамывал рослый небритый детина в короткой тунике и истертом, явно трофейном акетоне. Он небрежно поигрывал копьем, как бы показывая, кто здесь хозяин. Следом шествовал десяток лесного воинства и неизвестно сколько еще пряталось по кустам. Разномастные самодельные доспехи, опоясанные веревками и крючьями, сомнений не оставляли – караван нашли люди одной из шаек.

Короткий возглас за спиной десятника – и мимо кареты, гремя железом, пробежали солдаты капитана, выстраиваясь на дороге в защитную линию. Из-под низко надвинутых шлемов выглядывали встревоженные лица. Драться никому не хотелось. Все понимали: лесное воинство многочисленно и обид не прощает.

Следом подбежал взъерошенный Вортан. Капитан был хмур лицом и теребил пальцами эфес меча. Без обиняков он обратился к джараху:

– Морок, поговоришь с ними? Прямо скажу – мне терпения не хватит, а свару сейчас затевать совсем не с руки будет.

Судя по проскальзывающим в голосе приказным ноткам, господин Авинсо уже примерял на себя роль главы общины. А может, взволнованному дискуссией Лаену это почудилось – джарах не был уверен в собственных суждениях. В любом случае слова Калача имели смысл.

Спрыгнув на землю и оправив одежду, он выступил впереди шеренги солдат, демонстративно разведя руки ладонями вперед в традиционном жесте мира:

– Воинам Безземельного графа наше почтение! Зачем караванщиков наших, мирных людей, пленили? – Десятник неторопливо приближался к хромому, пока не остановился от него на расстоянии длины копья.