Дмитрий Миконов - Отмеченный сигилом [litres]

– Идите за мной да помалкивайте! – недовольно пробурчал Клио, покосившись на преподобного.

Мэтью оказался прав. Им действительно вряд ли удалось бы самостоятельно попасть в самое сердце Пытлинок без помощи местного главы перемортов. Развалины главного корпуса тюрьмы буквально кишели народом: во тьме под стенами стонали нищие и бродяги, подозрительного вида компании жгли костры возле завешанных тряпками дыр, попадались пораженные проказой и увечные побирушки, терпеливо ожидающие у своих крысиных нор. И это не считая патрулей атамана Трустино. А главное – несколько раз на их пути встречались настоящие переморты, один раз даже тянущие по земле бездыханное тело.

Присутствие Клио решало все вопросы. Лишь единожды, в самом конце грязной затхлой лестницы, ведущей в чрево казематов, он о чем-то долго шептался с вынырнувшим из его недр патрулем, недовольно кривил лицо и в итоге сунул что-то увесистое в ладонь их старшего, после чего люди Трустино отправились восвояси.

– Ума не приложу, как мне выкручиваться из всего этого, если, не приведи Воритар, вы что-то натворите в питейной, – недовольно посетовал служитель перемортов, обернувшись к монаху.

– Не переживай, друг мой, – попытался уверить того Мэтью. – Ты же сам говорил, что устал подбирать за Малькой. Вот я тебе прощение и выхлопочу за помощь твою неоценимую делу богоугодному.

– Ох, добро бы вышло по-твоему… – вздохнул Клио и, пройдя в конец длинного коридора со скользким заплесневелым полом, остановился перед дубовой дверью, едва заметной в окружающем сумраке. – А теперь слушайте меня. За дверью подполье, где трактирщик «Дохлого Костееда» пойло свое хранит. Я сейчас наверх пойду, побалакаю с ним, а вы внутрь ныряйте и хоронитесь где найдете. Как атаман придет – я громко воды попрошу, смотрите не проспите сигнал. Больше ничем помочь не смогу, не обессудьте.

– Спасибо тебе, друг Клио! – поблагодарил переморта преподобный, и тот, торопясь и заметно нервничая, отправился по ступеням обратной дорогой.

Выждав немного времени, джарах попытался открыть дверь, но не тут-то было.

– Позвольте мне, – попросил Ишка и звякнул какими-то крючьями, подвешенными на кованом кольце. Не прошло и минуты, как замок сдался. – Прошу!

Внутри все так же пахло плесенью, а пространство оказалось изрезано полосами света, просачивающимися через половицы над головой. Сверху громко гоготали, шаркали ногами, зычно звали прислугу и злобно переругивались. В гомон вплетался фальшивый женский смех, шлепки карт о столешницу и робкий забитый голос лютни. Легкие облачка сизого тумана, проникающие через щели в досках, подсказывали, что завсегдатаи трактира активно раскуривали настурцию.

Миновав лабиринт из бочек и ящиков, отряд мнимых пыльников засел неподалеку от лестницы, ведущей наверх, и принялся совещаться.

– Что толку нам знать, когда появится атаман? – спросила Лань. – Ведь эти ваши ловчие неизвестно когда придут на встречу!

– Нет, – возразил Однорукий, – никто не будет заставлять Трустино ждать. Это как минимум невежливо, а как максимум – весьма опасно.

– Верно, – подтвердил его слова негоциант. – Скорее всего, двое уже в зале, а третий где-то в укромном месте на ящике с самострелами сидит и ждет, чем переговоры закончатся.

– И как мы поступим?

– Сначала затаимся, чтобы не подставить старца Клио, а потом тоже будем ожидать результата переговоров. Если стороны сойдутся в цене – воры укажут людям атамана на тайник. Вот тут-то мы и должны будем их опередить!

– А если Трустино заартачится и сделка сорвется?

– Это будет несколько хуже, но несмертельно. Придется проследить за ловчими.

В подвал регулярно скатывались фривольно одетые служанки, хотя скорее раздетые, со взмыленными личиками и одуревшими от настурции глазами. Девицы торопливо подбегали к бочкам, наполняли кувшины резко пахнущим пенящимся пойлом и, не замечая ничего вокруг, громко стуча босыми пятками, убегали обратно в преисподнюю. Там их уже встречали одобрительным ревом и шлепками по пухлым местам.

Шальная гульба достигла апогея как раз к полуночи. Несколько раз наверху уличали шулерство и затевали шумную поножовщину с денежными претензиями. Истошно взвизгнула и замолчала лютня, попав в руки одного из пьяных ватажников. Иногда где-то еще выше, видимо, на втором этаже питейной, ненатурально охала девица, требуя продолжения и честно отрабатывая деньги клиентов. Пролитое пиво стекало со столов и, смешиваясь с кровью, просачивалось розовыми каплями сквозь щели в половицах.

Наконец, когда от не стихающего ни на мгновенье гула у негоцианта начало ломить череп, скрипучий голос громко запросил у трактирщика стакан воды. В питейной на секунду воцарилась тишина, а затем грянул взрыв смеха и истеричного визга. Следом понеслись шуточки по поводу необычного заказа.

Но громко хлопнула тяжелая дверь, породив волну свежего уличного воздуха, и крикуны подозрительно быстро притихли. Послышались возня, звук отодвигаемых лавок, удары допиваемых кружек о столешницу и как итог – многочисленные торопливые шаги в сторону выхода.

Едва в зале стало поспокойнее, как по лестнице в подвал скатился пузатый лысеющий трактирщик с широкими глиняными кружками в руках. Активно двигая ляжками, пузан подскочил к старой бочке, стоящей в отдалении, из которой еще не наливала ни одна служанка, и трясущимися руками принялся наполнять тару.

Наверху властный голос, судя по всему привыкший к неукоснительному послушанию, приказал кому-то:

– От трактира все вон, если увижу твоих прощелыг рядом – пятки до костей сожгу! Смотри, головой отвечаешь. Снимай патрули и отправляйся с людьми к Лохматой башне. Через пару часов и мы с Кежем подойдем, как дела здесь кончим. Надо будет наведаться к одному толстосуму, что к просьбам уважаемых людей глух. Уяснил? – Неожиданно голос неизвестного гостя слегка оттаял: – Клио, старина! Не привык видеть тебя в этой дыре! Решил напоследок девкам пупки своей бородой пощекотать? – Послышался смех. – Останься, мне нужно будет переговорить с тобой… – И голос вновь поменял тональность, теперь он звучал весьма истерично: – Гильмеро! Старый хрыч! Долго мне еще ждать?!

– Уже бегу, ваша светлость! – робко и подобострастно, но достаточно громко, чтобы быть услышанным, отозвался пузан.

Внимательно проверив уровень жидкости в кружках, трактирщик, громко пыхтя от усердия, кинулся наверх. Люк за ним с грохотом захлопнулся, и наступила тишина. Подав отряду знак оставаться на местах, джарах взлетел по ступеням и попытался рассмотреть происходящее в питейной через щели в полу.

«Дохлый Костеед» оказался почти пуст и так же вонюч, как монастырская ночлежка после восхода солнца. Но, похоже, новоприбывшие чувствовали себя здесь вполне комфортно. Четверка бойцов атамана маялась у входной двери, еще трое перегородили вход на кухню, согнав в нее служанок, чтобы те не мешали важным переговорам. За длинным центральным столом джараху удалось разглядеть четверых.