Владимир Ильин - Напряжение сходится [litres]

Большинство «сорвавшихся» не доживали и первой недели, обретая смерть от загонщиков. Редким везунчикам доставался шанс остаться живыми, в обмен на службу любому, кто готов укрыть и защитить. Пусть даже службой этой станут новые убийства – и врагов нового господина, и врагов его врагов; но это лучше, чем гибель от арбалетного болта в брюхе. И немало влиятельных людей соблазнились пригреть беглецов, сознательно идя на риск – там, где выгода шагает рядом с возможностью потерять все в одночасье, всегда ценили неожиданный подарок судьбы, готовый убивать за кров и еду.

Будь эти случаи единичными, вряд ли бы кто-то обратил внимание. Однако чего было в избытке в те времена – это боли и голода, рано или поздно доканывающих даже самого смирного обывателя. А ведь дом старосты, сожженный вместе с ним, подрывает дисциплину; труп рассеченного мытаря расхолаживает чернь; смерть солдат аукается запрятанными в подвалах доспехами и оружием, ну а гибель аристократа порождает вооруженный бунт. И если во главе станет одаренный, гореть начнут уже поместья феодалов.

А уж когда разведка крупных аристократов, уже порядком раздраженных недобором податей от вассалов и паническими докладами уполномоченных на местах, обратила внимание, что иные купеческие приказчики ведут сознательный поиск детей с Даром среди деревенских юнцов, чтобы Сила служила толстым кошелькам, а не кошельки были запасом быстроизвлекаемых денег для Силы…

Словом, такое положение дел не могло понравиться истинным владетелям земли и Дара. Так появилась Инквизиция, созданная высшим духовенством, традиционно происходящим из тех же высших аристократов.

Новая организация встала во весь рост на нерушимом фундаменте логики, вещаемой народу: ведь если Сила настоящих феодалов от Него, то любому совершенно ясно, откуда Силу получают все остальные. А значит, долг истинно верующего – указать на людей «странных» и «отличающихся», проявляющих «таланты» или «особенности». Ну а если есть сомнения – всегда можно отправить человека на костер, где Сила, полученная им из преисподней, непременно постарается защитить своего владельца. А за сожженного ошибочно община не станет платить штраф, чему можно радоваться (заодно употребив его имущество по собственному разумению).

Только вот на подобных аутодафе выходило по-всякому: бывало, и сгорит одержимый под шумное ликование толпы, тщательно контролируемый одаренным из духовенства. А бывало – снесет ко всем демонам и палачей, и жадную до потехи темную толпу. Сила в крови бывала всякая.

Если простых людей инквизиторам было не особо и жаль (не их данники), то своих представителей – особенно благородных, способных вести поиски и удерживать «нечистое», недосчитываться было крайне болезненно. И пусть земли неудачников епископат отпишет себе, но служить-то далее кому? Не сильно много было и желающих подвергать себя угрозе даже за золото крупных феодалов, а истовые фанатики закончились первыми.

Так родились первые блокираторы. Неведомо как и кем изобретенные – нечто, завернутое от чужого взгляда в холщовые мешки, для народа названное мощами святых, по аналогии с реально существующими реликвиями веры. И пошли по свету люди в черных балахонах с сотнями – если не тысячами – «перстов» и «десниц»: вершить огненную казнь, порою над собственными племянниками, а иногда и детьми.

Кровавая вакханалия завершилась логично и просто – вырезав вместе с «проблемными» потомками поросль вообще всех одаренных и немалую толику просто умных и талантливых, вместе с кузнецами, учеными, книжниками, лозоходцами, мельниками и иным людом, традиционно приписанным к нечистому, Европа ослабла и пала под копыта монголо-татарского нашествия, спокойно добравшегося до большой воды на западе, не встретив более-менее значительного сопротивления и народного неприятия. Инквизиция новым хозяевам была ни к чему, как и сильное духовенство, – вместо них продвинули людей из народа, накрепко затвердив исключить любые проповеди об «избранности свыше», потому как в ставке хана на это другая точка зрения.

Вот выживших феодалов оставили на тронах – местным было проще собирать налоги и переправлять серебро на восток, – в качестве «пряника» и взятки отдав им все орденские и храмовые земли. Собственно, после этого церковь столетиями возвращалась к прежней структуре – там, где уже нет денег, а значит, и власти, амбициозным одаренным делать нечего. Да и высшая аристократия как-то не стремилась исповедоваться вчерашнему пахарю, оставив веру народу, – заодно и переписи населения велись, чтобы знать, с какого подворья какой налог.

Блокираторы новые хозяева постановили уничтожать по нахождении, имеющиеся же – изъяли и забрали с собой, вместе с караванами добычи из высоких каменных замков, считавшихся неприступными, но взятых измором.

Потом дела на Востоке завертелись куда стремительнее и интереснее, и отдаленные, уже разграбленные провинции завоевателям стали не очень-то интересны. Европа, облегченно вздохнув, продолжила резню, теперь уже будучи свободной от варварской власти и диктата. Но делала это, наученная горьким опытом, гораздо куртуазнее, с гордостью объявив о введении «правил войны».

А блокираторы в мире так и остались, пусть уже не увеличиваясь числом. Создателей, по всей видимости, вырезали – то ли свои, то ли захватчики… Но и сделанных хватало, чтобы налет разбойной шайки на благородный замок внезапно обернулся успехом и копьем в глотке вчерашнего «мастера». Тогда-то блокираторы уже официально объявили вне закона, показательно убивая любого, кто мог быть причастен к владению или видел, но не донес. Аристократы хотели жить – настолько сильно, что даже уняли свои аппетиты и перестали зажимать купечество и вольные города. Ведь всякий знает, что различие между «разбойной шайкой» и «купеческими наемниками» обычно исключительно в том, поймают или нет.

Некогда изделий было тысячи. Сейчас же владеть одним означало оснастить первоклассный клановый полигон, способный варьировать интенсивность применяемой Силы, что весьма способствовало обучению новой поросли одаренных и обеспечивало стабильный поток просителей-аристократов, готовых немало платить за аренду. Владеть же иным количеством, более потребным на полигоны, значило нарушать закон или быть законом на своей собственной земле.

Но ни в одной стране мира не допускалось свободное пользование блокиратором. Он обязан быть замурован под полигоном или лежать в клановом хранилище, пока не придет желание замуровать его под новым полигоном.

Для одаренных-преступников есть одаренные-полицейские; для одаренных-мятежников – одаренные-каратели, а благородную кровь потерявшего берега аристократа должна успокоить собственная родня, либо их всех придет и вырежет кто-то более могущественный или многочисленный. Впрочем, равные по Силе могут перелаиваться вечно. Но ни в одном сценарии общественных взаимоотношений не было места блокиратору.