Владимир Ильин - Напряжение сходится [litres]

– Девушек с собой берете? – пока напряженно думал, озвучил я пустяк.

– Нет, они пойдут довеском.

– Что от меня нужно? – спросил я напрямик.

– Совет… Не знаю… – как-то даже расклеился Артем. – Мне запрещено просить помощи у клана, и я дал в этом свое слово. Даже аналитиков – и тех не привлечь.

– Давай так, – сосредоточился я. – Ситуация мутная. Отказаться не можешь. Новое задание не дадут. Все верно?

– Абсолютно.

– Если все сорвется и вас повяжут, будет на тебе имперское преступление.

– Так.

– Последствия для тебя? – уточнил я крайне важное.

– Не могу сказать точно, – постучал он пальцами по деревянному подлокотнику. – Плаха для остальных – без вариантов. Пашку, может, еще откупят. Меня не тронут, – все же ответил он, но без уверенности.

– А если это ограбление не сможет произойти? – сдержанно улыбнулся я.

– Как это? Если мы все струсим?

– Нет, – терпеливо ответил я, – если, к примеру, этот банк случайно ограбят на день раньше.

И лукавая улыбка была мне ответом.

– Я думаю, им все же придется придумать что-то другое, – выдохнул он с облегчением. – Вот ведь… ответ же на поверхности! Только грабить не надо! Просто прорыв водопровода или там канализации… Максим, ты гений! – совсем уж успокоился Шуйский и, подняв голову, улыбнулся. – А там идти на новое испытание я и отказаться смогу без урона чести.

– Ты же хотел в клуб?

– Да не то чтобы очень… Просто вышло, что согласился, а раз так – то и о перспективах можно подумать, – невольно поморщился Артем.

– Вера при этом была?

– Да при чем тут она! – чуть было не вспылил Шуйский, но мигом успокоился. – Никогда не знаешь, как пойдет разговор… Согласился – и всё. Если выручишь меня с этим – скажу спасибо. Мне, к сожалению, никак лично или через моих людей этого делать нельзя. Засмеют, если вскроется, – чуть беспомощно посмотрел он на меня.

– Не беспокойся, не засмеют, – ответил я с успокаивающей улыбкой. – Все будет хорошо.

– Но ты же не будешь грабить этот банк? – с облегчением, словно на всякий случай, спросил друг. – Просто прорыв водопровода, верно?

– Артем… – с укоризной ответил я, – меня сегодня обвинили, что я не умею шутить над собой.

– А, то есть это ирония… У тебя стало получаться! – хохотнул Шуйский. – Зная тебя, я даже поверил!

И да, я не умею.

Обратно домой меня отправили на той же машине, сопроводив добрыми пожеланиями. Артем, расчувствовавшись, даже пообещал убедить деда взять на сватовство кого-то из своих давних друзей – словом, был мне обязан заранее и не сомневался в результате задумки. Потому что грабить они собрались уже на следующей неделе, в среду…

Предстояло целое воскресенье, чтобы проработать все и этого не допустить.

Но до того…

– Димка, привет. Устрой мне встречу с князем Панкратовым. Как-нибудь незаметно, через ту же больницу – мол, конфликт у нас с руководством, и без его внимания не решить… У нас же финансовые показатели хорошие, доход мы ему приносим? Аж на две трети его расходы снизились? Ну, это мы, конечно, щедро, но сейчас – к месту. В общем, делай, но обязательно на следующей неделе. На понедельник – идеально. До связи.

Потому что коллектив по увещеванию отца Ники надо усиливать со стороны. Деду Артема я вообще ни на грош не верю – врун еще тот. Разобьют лицо будущему тестю, дом сожгут, медовуху всю выпьют, а виноват я, ага. Или фонарный столб мне вместо Ники сосватают, а мне его даже поставить некуда, потолки низкие… Так что пусть будет кто-нибудь высокопоставленный, кто сможет его со товарищи урезонить. Мне этому Панкратову есть что предложить. И Игорю надо еще позвонить – точно: пусть рассчитывается за семейное счастье и торт!

Пока же вернемся к нашим заморским гостям.

Я оглядел разложенные на столе отпечатанные приглашения на несколько сотен персон.

«Конференция по новым компьютерным технологиям и защите компьютерных программ», Нью-Йорк, Федерация Америки.

Приглашения без имен, подлинные и много – хватит на целый класс. Каждый работает как авиабилет туда и обратно, и гарантирует проживание в отеле на две недели. Сейчас их, разделив на партии, отправят через Америку в те университеты, где учатся нужные мне гости. Там приглашения, разумеется, отдадут в самые передовые группы, достойные представлять заведение, то есть в самые родовитые. Кто-то из списка Ники, разумеется, не поедет. Кто-то не сможет, или приглашение пройдет мимо. А кто-то поедет на чужбину, где совсем несложно со всеми этими выставками, лекциями и размахом мероприятия потеряться на две недели. А потом найтись – на радость всем родным, которые далеко не наивные ребята и знают толк в поиске с применением спутников и Силы. Но половина земного шара – это половина земного шара…

В общем, «Велкам ту зе Юнайтед Федерейшн!».

Александр Олегович Шуйский стоял возле внутреннего озера Серебряного Бора и смотрел на блеклую полоску света, что легла на воду от высокой луны. Блеклую – потому что сиял вокруг острова огромный город, подавляя своим свечением ночное небо – не только беззвездное, но словно выбеленное, подернутое бежево-коричневым цветом, будто кофе с молоком.

В его времена такого не было. В его времена многого не было, причем настолько, что становилось страшно, как же он стар.

Уж точно не случалось такого, чтобы Юсупов по крови умирал за Шуйского. И совсем неслыханно – чтобы Шуйский признал Юсупова братом перед старейшим в роду, но запретил об этом говорить нареченному родичем.

Но даже это мелочи, сравнивая с тем, что происходило вокруг, пока он бродил по родовой чащобе и добывал вкусного и жирного оленя, забывшись на десятилетия в этом сладком чувстве всемогущества.

Нет больше старейших союзов, нет протектората сильных над слабыми, уничтожены шесть древних семей – за полсотни лет! Семей, которых никто не посмел бы уничтожить, будь они даже в кровниках – и если последний представитель бросился бы с утеса вниз головой, его подхватил бы злейший враг и заставил жить. Потому что не только Сила Крови в их венах – но статус существования их семей сам по себе обеспечивал целый механизм договоренностей и соглашений. Нет Борецких, вырезаны – и те, кто это сделал, даже не представляют масштаб беды, потому что гарантии им давали как бы не треть старших семей, включая пунктом в более крупные документы, которые теперь просто ничтожны… Нет Збаражских, нет Судских, нет Фоминских… Это в последние годы своего существования они были слабы, но сотней лет раньше в том числе их подписями скреплялся вечный мир с османами… А раз мертвы – то когда-нибудь кто-то догадается перечитать древний документ из архива и поймет, что нет в нем больше силы…

Он помнил былое, он мог сравнить – для него события не происходили медленно, как подъедает река острый обрыв. Он пришел уже после обрушения берега в воду.