Владимир Ильин - Напряжение сходится [litres]

– Миллиона два потеряла, – буркнул я девушке, выходя из кафе и придерживая для нее дверь. – Так или иначе ведь вылечит. Нет в тебе хозяйственности, ох нет…

Та, впрочем, словно не обратила внимания на мою галантность: будто я – пустое место.

– После трех миллиардов потерь? – зло хлопнула она дверью автомобиля.

– Карманы бы хоть проверила… – проворчал я, заводя мотор и выруливая с парковки.

Ника замерла, затем медленно потянулась к потайному кармашку пиджака в брючном костюме. Ощупала шов, под которым был запрятан артефакт. Не успокоилась, стянула с себя пиджак, распорола нитку и изумленно посмотрела на то, что уже считала коварно похищенным и отданным врагу.

– А что тогда у Бориса Игнатьевича?.. – с удивлением пробормотала Ника.

– Статья у него. За хищение и подлог служебного имущества, – отозвался я. – Одно дело – забрать из хранилища и потерять, а другое – подменить на дубликат собственными руками.

– Но зачем?

– Думаешь, я ему верю? Дернется – и кое-кто устроит неплановую инвентаризацию.

– Максим, – произнесла Ника после долгого молчания, – почему ты так с Пашей?

– Как именно? – уточнил я, выруливая на Садовое кольцо.

– Ну… их же действительно выкинут без прав, без документов, нищими на улицу, – тревожно произнесла девушка.

– Все мы появляемся в мир через боль и слезы, без гроша в кармане… Главное, чтобы в этот момент нашелся человек, который будет нас любить.

– Ты встретишь их? – встрепенулась Ника, словно затаенная надежда оправдалась.

– Я – нет, – покачал я головой. – Они меня ненавидят. Если узнают, кто стоит за изгнанием – станут ненавидеть еще больше.

Объяснять им, что иначе никто и никогда не выпустит их из сытого и унизительного рабства, мне не интересно. Лучше честная ненависть, чем рассуждения о том, что кнут барина бывал мягок, а корыто с баландой – всегда полным объедков с барского стола. Не потому, что там они были счастливы, а из чувства противоречия при виде меня. Тем более что я предлагаю не само счастье, а только возможность его получить.

А люди сейчас такие привередливые…

– Ты хочешь предложить встретить мне? Но наш род не сможет… – погрустнела девушка. – У нас нет таких сил.

– Нет бойцов, нет денег, нет влияния. Ты абсолютно права, – согласился я с ней, притормаживая на очередном светофоре. – Совершить такой безумный поступок может только великий род.

Ника дернулась на месте и недоуменно посмотрела на меня.

Я же смотрел на точку в небе над центром Москвы, где некогда высилась, а ныне снесена до фундамента башня князей Борецких.

– Вам до него предстоит еще очень и очень долгий путь.

В кирпично-коричневое здание ИСБ на Лубянке князь Черниговский прибыл в сопровождении кортежа адвокатов, машины «скорой помощи» и личного охранения. Во всем своем княжеском величии он лично поприсутствовал на вручении официального требования представителю секретариата ведомства, довольно вежливо попросил проводить его к сыну, а когда представитель сослался на отсутствие полномочий, просто прошел за ограждения и отправился искать принца клана лично.

У начальника караула были четкие инструкции, как действовать, когда кто-то пытается прорваться внутрь охраняемого периметра. Но не было ни малейшего понятия, что делать, если турникет с ограждением движением руки сносит в сторону природный князь в ранге «виртуоз», он же глава министерства внутренних дел его страны (пусть даже выступающий сейчас в роли взбешенного отца).

– Не надо, пожалуйста! – нашлись самые строгие в данном случае, но насквозь неубедительные слова в спину разъяренному мужчине, выглядевшему в своем черном костюме и массивных роговых очках чиновником средней руки.

Но от простого чиновника не веет такой запредельной жутью, а тени от светильников не начинают ползти по его воле и цепляться за ноги и рукава формы начальника караула.

А тут еще охранение князя, коих было шестеро, стало смотреть изготовившимися к прыжку хищниками. Эти изначально выглядели матерыми убийцами при исполнении.

В общем, если и было у кого уставное желание развернуть к князю ствол укороченного автомата и полоснуть по ногам очередью, то сейчас даже вздохнуть слишком сильно – и то стало страшно.

– Но это же захват здания… – произнес негромко постовой, нервно косясь на людей клана Черниговских.

– Согласно древним правам рода, – поправил очки один из адвокатов, что разумно сгруппировались у дальнего угла холла и вне зоны возможного боестолкновения, – княжеская семья неподсудна и не смеет удерживаться в заточении. Тот, кто посмел задержать княжича даже на секунду, повинен смерти, – добавил он вполне грозно для своей субтильной комплекции потомственного крючкотвора. – Соучастие осложнит вашу судьбу и карьеру.

– Мы нажали на тревожную кнопку, – честно предупредил начальник караула.

– Это ваши проблемы, – пожал плечами старший охранник княжеской свиты. – На вашем месте я бы давно уже звонил наверх.

– А можно? – поинтересовался старший караульный.

– Валяй, – равнодушно раздалось ему в ответ.

И тот сорвался к будке со служебным телефоном – вызванивать хоть кого-то, на кого можно было переложить груз проблем с собственных плеч.

«Так стреляй!» – грозно советовали капитаны; «Приказываю задержать любой ценой» – чуть более реалистично смотрели полковники; «Ничего не предпринимать» – осознал информацию единственный генерал, который был на связи из длинного списка внутренних телефонов ведомства.

Потому что стрелять – это хорошо. И даже задержать – весьма неплохо. Но когда ощущаешь себя мошкой, смерть которой даже не заметят, все-таки хочется послужить родной стране подольше и уж если умереть за нее, то с чуть большей пользой. Службы ведомства в этих стенах не являлись основными, выполняли по большей части функции связей с прессой и информационного центра, и потому здание охранялось без расчета на вооруженный прорыв одаренных. Центр города; если ситуация дойдет до такого безумия, как захват институтов власти, то все силы понадобятся не здесь, а в Кремле. На единичные случаи как раз и была тревожная кнопка – в конце концов, есть у них кому усмирять и таких гостей, не к ночи будут помянуты…

Князь же во все это время продолжал поиски. Выглядело это до обыденного просто – он открывал все двери, которые открывались, и вышибал Силой те, которые сопротивлялись его желанию взглянуть внутрь. При этом он громко звал княжича по имени, прислушиваясь к ответу. Все, что он действительно хотел, – забрать сына в родовую башню, в дороге выставить ему подходящий диагноз силами привлеченных к операции медиков, дабы отделаться от вызова по официальному запросу, и замять вопрос так, как он это делал многажды в похожих случаях.