Владимир Ильин - Напряжение сходится [litres]

Страхи и подозрения невольно уходили, но возвращались вновь – битый жизнью человек не доверял ни чувствам, ни зрению.

– Во что нам это обойдется? – был серьезен Виктор Александрович, несмотря на возмущенное пыхтение сына рядом, который желал вставить слово, но из-за воспитания не смел вмешиваться в беседу.

– Никакой платы. Никаких условий. Вы свободны любить и ненавидеть кого угодно. Свободны уйти, когда захотите, и звонить, кому пожелаете. Главное мое условие – чтобы кое-кто ел мои вареники. – И последняя, сказанная с улыбкой, фраза явно предназначалась его сыну, дрогнувшему и громко выдохнувшему.

– Папа, просто верь мне, – настойчиво произнес Паша.

Виктор Александрович замер, будто просьба затронула нечто глубинное в его душе. Неуверенно повел плечом, оглянулся на сына – и, обогнув узкое кресло, вышагнул из безопасности машины. Дал место выйти Пашке.

Затем медленно сосчитал до десяти и убедился, что они все еще живы.

– Забирайтесь в машину. – Леди уже была в джипе и перебралась на дальнее сиденье, оставив дверь открытой. – У нас еще две минуты свободного коридора.

И Виктор Александрович, уступив место рванувшему внутрь внедорожника Паше, забрался следом и закрыл дверь, безропотно подчиняясь слову княгини.

Княгини, которой полагалось быть мертвой, но которая сейчас была живее, чем он сам.

– Еще раз здравствуйте, – подал совершенно равнодушный голос с переднего пассажирского сиденья знакомый по отречению стряпчий, привычно удерживающий в руках планшет.

– Филипп, реестр еще не закрыт? – поинтересовалась княгиня, пристегиваясь и давая водителю отмашку на начало движения.

– Нет, ваше сиятельство, – размеренно и неторопливо ответили ей.

А за окном на бешеной скорости замелькали фасады улиц центра Москвы, подсвеченные по вечернему времени. В один миг вперед их вырвалась машина сопровождения, и мир вокруг огласился сиреной, тщательно приглушенной в салоне звукоизоляцией, и окрасился всполохами синего спецсигнала, ловко прицепленного на крышу на ходу.

– В таком случае, Виктор Александрович и Павел Викторович, есть у меня к вам предложение. – Княгиня устало откинулась на спинку кресла и заглянула в экран своего сотового телефона.

– А как же обещание дать спокойно принять решение? – припомнил ей Зубов-старший, улыбнувшись уголком губ.

– Разумеется, оно при вас, – рассудительно ответила Борецкая. – Но у вас есть право на досрочный ответ… – покосилась она в окошко на мелькнувший силуэт боевого вертолета, решившего покружить над столицей в свете заходящего солнца.

– Мы подумаем, – положил ладонь на руку сына Виктор Александрович.

– Но… – встрепенулся Пашка, до которого прекрасно дошла суть предложения.

– Мы подумаем, – был настойчив Зубов-старший, но тут же смягчился, обращаясь к сыну: – Есть кое-что выше обстоятельств, нехватки времени и убийц над нашей головой. Есть традиции, предписывающие не идти в новый дом без достойного подарка.

Спереди одобрительно покивал стряпчий.

А Паша обескураженно оглядел серую мешковину на своих плечах.

Ее сиятельство вздохнула и извиняюще качнула плечами, глядя в центральное зеркало – чтобы стряпчий видел.

– Я подумал, – неожиданно произнес Виктор Александрович. – Ваше сиятельство, вас устроят координаты затонувшего галеона с золотом?

– Мм… – похлопал ресницами Пашка, удивленно глядя на отца.

– Право слово, неловко, – повел тот рукой изящным жестом, несмотря на тесноту заднего ряда, и чуть поклонился, – но мы немного стеснены в материальной части, чтобы доставить его содержимое вам немедленно…

Вернее, из материальной части были только веревки и собственные руки.

– …однако честью клянусь, он там есть, – завершил Зубов. – Мой прапрапрадед его лично топил и оставил верные приметы.

– Отчего же вы им не воспользовались ранее? – проявила сдержанное любопытство Борецкая.

– Так разве клад может считаться чьим-либо, пока его не найдут? – ответил Зубов на невысказанный вопрос про то, почему на него не наложили руку Черниговские. – И разве можно жертвовать богатством предков, откупаясь от собственной глупости? – с грустью произнес он для сына. – Это плата за будущее, а не за прошлое.

Должно, обязано быть нечто такое у семьи, о чем можно вспомнить, только когда потащат на плаху. Желательно, конечно, до этого не доводить.

– Ваши предки одобрят ваше решение? – с интересом рассматривала мужчину княгиня.

– Подобные ситуации уже бывали, – размеренно кивнул Виктор Александрович.

Не став добавлять, что в таких случаях традиция предписывает затопить два корабля с деньгами взамен одного поднятого.

И он знает, чьи корабли это будут.

Реальность собирается из десятков событий, хороших и плохих, нейтральных и тех, которым еще предстоит дать оценку. Но самыми скверными из них все равно будут те, что начались и никак не хотят завершаться, раздражая неопределенностью исхода. В общем, самолет Федора вылетел ранним утром из Бухареста. А сейчас было почти три часа дня…

Казалось бы, полторы тысячи километров, новый «боинг» с крейсерской скоростью в девятьсот пять километров в час. Однако никакой информации о том, что борт приземлился в одном из столичных аэропортов, равно как и других данных о нештатном развитии событий. И это порядком выматывало.

– Охо-хо… – вздохнув, обновил я вновь страничку с табло прилета в «Домодедово» на экране сотового и оглянулся на здание университета.

После утреннего дождя кирпич фасада слегка потемнел, как и асфальт перед главным входом. Ближе к обеду распогодилось, но и после занятий народ все равно неохотно занимал парковую часть скамеек, предпочитая идти домой или прогуливаться, кутая ладони в рукава кофт от налетающего холодного ветра.

Мне, в комплекте одежды от модельера князя Панкратова, было вполне комфортно на ближней лавочке у фонтана. Это вон Ника замерла на дальнем конце скамейки, поджав локти к телу и вытянувшись вперед с видом независимым и сосредоточенным, как та кошка на остановке в мороз. Серый шерстяной пуловер и брюки, видимо, не спасали.

– Плохо тебе, да?.. – прошипела она, заметив мое внимание.

– Плохо, – мрачно кивнул я, обновляя сайт «Шереметьево».

Понятно, что есть люди, которые проконтролируют даже военные посадочные полосы и доложат о прибытии Федора, но совсем бездействовать не было сил.

– Боишься?

– Боюсь, – честно ответил.

Техника – надежная, летчики – опытные, артефактов от падения у брата – полно, да и свита такая, что может устроить знатный салют любым встречающим. Но маетно все равно.

– А я тебе говорила! – добавила она с торжеством в голосе.