Рин Чупеко - Сердце сумрака [litres]

Небеса цвета спелого граната над нашими головами постепенно затянули темные облака, подарив нам всего несколько часов краткой передышки перед началом бури.

Мне всегда была ведома Тьма.

Она была моим другом. И в то же время врагом. В некоторые дни мои глаза застилает пелена, закрывая от меня то, что должно быть явно. А в другие – я смахиваю этот туман и вижу все намного четче, чем было раньше.

Мне кажется, тьма жила во мне задолго до того, как я подняла своего брата из могилы. Просто мое серебристое сердце позволило ей заговорить, почувствовать, что тьма тоже может испытывать голод…

В этом нет вины Фокса. Как нет вины леди Микаэлы.

Я рассказала барду большую часть своей истории – кроме ее конца. Как только мы покинем Даанорис, ему станет слишком опасно путешествовать со мной и Каленом. Поэтому я пишу об этом сейчас – со столь необходимой мне ясностью взора. Я пишу, пока туман рассеялся. Пока я могу видеть.

Я сожалею о многих вещах, но об этом не жалею ни капли.

Стоит начать свой рассказ со счастливого воспоминания. В нынешние дни их осталось совсем немного. Пока я это пишу, Кален вместе с моим ази патрулирует город, а Халад кует свое творение. Сегодня во дворце Сантяня мне предстоит долгое ночное бдение, в обществе исключительно своих мыслей.

Мой брат всегда просит меня быть откровенной, хотя порой, я знаю, от моей прямоты ему становится не по себе.

Так позвольте мне быть откровенной и теперь.

В день нашего отъезда в Истеру я проснулась позже необходимого, испытывая огромное желание отсрочить этот час. С глухим ворчанием я перевернулась на живот и, прижавшись лицом к простыням, довольно втянула носом их запах. Здешняя кровать была жестче моего привычного мягкого ложа в Доме Валерианы, но нравилась мне гораздо больше. Потому что простыни в моем аша-ка не благоухали его ароматом, ни одно одеяло не могло сравниться с его теплом. Только к нему я могла прильнуть и забыться сном без мучающих меня кошмаров, как это бывало последние три месяца.

Кровать рядом со мной прогнулась, его губы проследили дорожку на моей коже.

– Тебе пора вставать, – хриплым ото сна голосом прошептал Кален, но коснувшаяся моей голени грубая ткань подсказала, что он уже оделся. Прищурившись, я покосилась на окна. На улице только начинало светать. Из нас двоих ранней пташкой всегда был именно он. Сейчас мне больше не требовалось посещать занятия в квартале Ив, однако из-за необходимости развлекать гостей в аша-ка по ночам я часто забиралась в его кровать глубоко за полночь.

В ответ я пробормотала что-то бессвязное и залезла головой под подушку.

– Отстань.

Послышался смешок, и матрас прогнулся сильнее.

– Тия.

– Еще несколько минуток.

Тогда Кален приподнял подушку.

– Я знаю, что ты устала, но, как бы великодушно Захид ни относился к нашему проживанию в одной комнате, не думаю, что встать позже будет сегодня хорошей идеей.

Он был прав. В вопросах личных отношений ашам предоставлялась свобода действий до тех пор, пока эти отношения не мешали выполнению их обязанностей. Лорд Захид, главный старшина Искателей смерти, с пониманием относился к нам с Каленом, однако его товарищи по оружию постоянно отпускали по этому поводу дружеские шуточки. Оказавшись перед выбором либо лишиться редких встреч с Каленом, либо терпеть смущение из-за его добродушных приятелей, я быстро поняла, что лучше смириться с последним.

– Ну, еще пять минут…

Теплое дыхание опалило мою шею сзади – место, которое неизменно покрывалось мурашками от его прикосновения. После чего он лизнул кожу языком – и уже в считаные секунды мои глаза открылись, а сон как рукой сняло.

– Кален! Ах ты, хитрец!

Он засмеялся и благополучно увернулся от моих попыток стукнуть его.

– Не вынуждай меня применять силу.

Сегодня на нем была коричневая джубба [1] Джубба – вид арабского костюма, теплая шерстяная одежда типа кафтана на подкладке, подбитая ватой. вместо темного мундира и брюк, которые он обычно носил. Кален помимо Искателя смерти был еще и представителем знати, а потому любые визиты в союзные королевства требовали от него официального костюма.

Вспомнив, что мне и самой не помешает поторопиться домой и сменить свое мятое хуа , я села и развернулась к зеркалу. С обычной косметикой я бы сейчас напоминала енота. Но благодаря вмешанным в нее аптекарским заклинаниям моя помада и подводка для глаз лишь слегка размазались.

– Это все ты виноват.

– Знаю, – согласился он без тени раскаяния.

– Пармина крайне редко предоставляет мне выходной. Так что этой ночью мне следовало отдыхать. Ты обещал проводить меня домой.

– Мы и есть дома.

– Я имела в виду Дом Валерианы, болван.

– Могу проводить тебя сейчас.

Я одарила его сердитым взглядом. По утрам он всегда провожал меня домой независимо от того, где мы проводили ночь.

Он улыбнулся в ответ. Невзирая на свою обычную грубоватость, при желании Кален мог выглядеть совершенно невинно.

– И провожу. Все равно советник Людвиг в ближайший час нас не ждет.

– Час? – Я громко выругалась и, вскочив с кровати, стала кое-как натягивать на себя хуа . – Ты даже не сказал, что уже так поздно!

– Да. Поскольку мои попытки вытащить тебя из постели никак с этим не были связаны.

Я крепко затянула пояс на талии и снова бросила на него сердитый взгляд.

– Это все ты виноват.

– Знаю.

Затем потянулась к нему и поцеловала.

– Отведи меня домой, – скомандовала я, – но, если мы опоздаем, будешь сам объясняться с Парминой.

– Уж лучше я встречусь с очередным дэвом.

Я немного помедлила, а после тихо добавила:

– Только сделаем одну остановку.

Кален сжал мою руку. Он знал, чего я хотела. Я всегда просила его по пути сворачивать в одно и то же место.

– Конечно.

Кладбище располагалось неподалеку от квартала Ив. Согласно обычаю, значительная его часть отводилась под могилы аш и Искателей смерти, чьи надгробия отделялись от обычного населения полосой высаженных одуванчиков. «Даже после смерти, где все, казалось бы, равны, важных персон превозносят над остальными при помощи лучших растений» , – подумала я.

В самом центре кладбища возвышался небольшой памятник. Статуя Вернаши из Роз, основательницы Киона и вместе с тем его первой аши. У подножия статуи бронзовыми буквами была высечена одна-единственная фраза, ставшая посвящением для всех тех, кто служил на благо королевства и отдал за него свою жизнь. Я проследила подушечками пальцев написанные слова:

«Жизнь, за которую стоит умереть, стоит прожить».

Сначала мы постояли среди надгробий Искателей смерти, где Кален в молчании почтил память своих погибших братьев. А после двинулись в сторону аш, а точнее, к одной определенной могиле.