Джон Норман - Приз Гора

— Не знаю, Господин, — вздохнула она.

— Ты вообще хоть что-нибудь знаешь? — полюбопытствовал Тарго.

— Очень немногое, Господин, — вынуждена была признать она.

— Впрочем, это касается и всех других, — заявил мужчина. — Кувшинные рабыни, девки чайника-и-циновки, никчёмные самки урта, вот кто вы все! Кое-кто ещё стоит того, чтобы за них заплатил Убар, а за большинство остальных хоть самому приплачивай доверчивым покупателям, чтобы сбыть вас с рук. Я иногда думаю, что мне стоило бы подкупить дворников, чтобы они забрали вас с моей полки и сбросили в ямы, избавив меня от вас, как избавляются от протухшего мяса! Вы хоть представляете себе, чего мне стоит аренда этого места, даже без тента!

— Нет, Господин, — ответили ему сразу несколько девушек.

— Это не ваше дело, — отрезал Тарго. — Но это неслыханно! Я разорён! Чем я буду вас кормить? А может быть мне лучше взять вас на поводок и отвести к мусорным бакам, чтобы сами нашли себе пропитание? Ну и где Ты пропадал?

Последний его вопрос был адресован приблизившемуся к полке мускулистому товарищу в короткой тунике и с кожаными крагами на запястьях. Выглядел он довольно неряшливо, волосы с заметной проседью, да ещё кривой на один глаз.

Эллен предположила, что это и был тот, кого звали Барзаком.

— В Железном Ошейнике, — ответил подошедший.

— А я пил чай! — возмущённо воскликнул его тучный товарищ одетые в синие с жёлтым одежды, как показалось Эллен бывший старшим в этой паре.

— А я пагу, — ничуть не смущаясь, заявил седой.

— И ты оставил их без наблюдения и охраны! — заорал на него Тарго. А если бы из-за тебя я лишился всего моего товара?

— Да ерунда, — отмахнулся Барзак. — Они же прикованы. А кроме того, кому они нужны?

— Ты мог бы принести бурдюк паги сюда, — сердито буркнул толстяк.

— А закусить? — поинтересовался его помощник. — После паги всегда хочется мясца, причём обоих видов.

Большинство владельцев пага-таверн предпочитают не выпускать своих девушек за пределы таверн, если только заковав их в цепи и под наблюдением. Правда, стоит упомянуть, что некоторые всё же посылают их на улицы в качестве зазывал, обычно при этом заковывая им руки за спиной в наручники. В тавернах такие девушки обычно входят в цену напитка. Разве что за танцовщиц может быть наценка.

— Ты же мог использовать любую из них! — возмутился Тарго, взмахом руки указывая на обитательниц полки.

Эллен встревожено поняла, что его широкий жест мог касаться и её самой. По крайней мере, она не была явно исключена из его предложения.

— Хо! — фыркнул Барзак. — Мне хочется настоящую рабыню.

Некоторые из девушек на полке сердито дёрнулись, загремев цепями.

— Ого! — воскликнул седой. — Наша маленькая самка урта вышла из спячки. Ну-ка, девка, давай, разведи свои колени!

Эллен немедленно подчинилась. А мужчина протянул и небрежным, собственническим жестом положил правую руку на её левое колено.

— Ой! — вскрикнула Эллен, испуганно съёживаясь.

— Что это с тобой? — осведомился Барзак, на руку убрал.

Женщину трясло, и она даже не могла говорить.

— Ничего, — проворчал Тарго, а затем, повернувшись к Эллен и с упрёком посмотрев на неё, сказал: — Тебе стоит поскорее привыкать к тому, что мужчины с тобой будут обращаться так, как захотят, в любое время и любым способом.

— Господин? — прошептала она, испуганно уставившись на него, но тут же опустила голову и вздохнула: — Да, Господин.

— Пойду-ка я внутрь, — заявил вновь пришедший. — Ух и жара же сегодня.

И он, действительно, направился влево от платформы и исчез в здании.

— И почему я его терплю? — ворчливо спросил Тарго, ни к кому не обращаясь. — Но сегодня, действительно, жарко.

— Мы обгорим и облезем, Господин, — пожаловалась одна из девушек.

Эллен пришла к выводу, что этот Тарго мог принадлежать к тому виду мужчин, с которыми можно было бы говорить относительно безнаказанно. А вот в отношении Барзака у неё сложилось прямо противоположное мнение. Седой показался ей, одним из тех мужчин, которые могли бы не задумываясь ударить женщину или использовать её для своего удовольствия, просто взглянув на неё.

— А это имеет какое-то значение? — поинтересовался толстяк, раздражённо посмотрев на заговорившую. — Ты думаешь, что сможешь стать ещё дешевле и никчёмнее, чем Ты есть? А может у тебя есть монеты на аренду тента?

Пожаловавшаяся женщина отпрянула и расстроено простонала. Рабыням не принадлежат даже их ошейники, или цепи, которые их держат.

— Через скольких владельцев Ты прошла? — спросил Тарго.

— Только одного, — ответила Эллен.

— Читать умеешь?

— Нет, — мотнула головой она.

— То есть, неграмотная, — проворчал мужчина.

— Да, — признала рабыня.

— А Ты ничего не забываешь в своих ответах? — язвительно полюбопытствовал он.

— Простите меня, Господин, — опомнилась Эллен.

— Не все мужчины столь же снисходительны, терпеливы и добры, как Тарго Великодушный, — предупредил толстяк.

— Да, Господин, — согласилась женщина, со страхом думая о том, что абсолютное большинство гореан, которых она встретила, заставляли её трястись от боязни попасть в их руки.

Как совершенно и бескомпромиссно принадлежала бы она им. Эти мужчины, казалось, родились владельцами женщин.

— Ты в красном шёлке? — уточнил он.

Эллен посмотрела вниз на своё обнажённое тело, испуганная, поражённая, захваченная врасплох, охваченная внезапным смущением. До неё не доходила суть его вопроса. Ведь очевидно же, что она обнажена, полностью, совершенно. О каком шёлке могла идти речь, какого бы цвета он ни был? Она была раздетой, голой рабыней, цепью прикованная к неудобной, горячей полке. О чём он мог спрашивать?

— Ты в красном шёлке? — повторил мужчина.

— Я не знаю, — растерянно пролепетала она.

А может, на самом деле, она, на некотором уровне, просто отказывалась понимать его вопрос, или, что более вероятно, боялась отвечать на него?

Рабыни, сидевшие по обе стороны от неё, прыснули смехом.

— Похоже, Ты действительно проспала всё на свете, маленькая соня, — усмехнулся Тарго.

Его фраза была встречена взрывом смеха, заставившим Эллен густо покраснеть.

— Простите меня, Господин, — выдавила она из себя. — Я просто растерялась и сначала поняла того смысла, который Вы вкладывали в свои слова. На моём родном языке мы говорим о таком в совсем других выражениях. У нас для этого есть другие слова.

— А мы здесь говорим об этом гореанским способом, — проворчал мужчина, — и особенно если это касается рабынь.

— Да, Господин, — согласилась Эллен.

— Ты — рабыня, — напомнил он. — Ты должна изучить язык своих хозяев.

— Да, Господин, — вынуждена была признать его правоту Эллен.