Мерседес Лэки - Охотница [litres]

Но дома все как один сказали, что моя боевая магия супер и что я всех затмила. И все клялись, что это я уложила глазуна.

– Я владею боевой магией, – неуверенно произнесла я. – Только…

– Тогда слушай. Ждать Элиту мы не можем. Неизвестно еще, есть ли у них кто свободный, а нам не надо, чтобы эта тварь болталась там в поисках жертвы. Наш долг – безопасность цивов. Я буду приманкой, – решительно заявила Карли. – У меня магия ограниченная – только защита да кое-какие иллюзии. – Она развернулась, вытащила перском и, направив его на лампы у нас над головой, что-то по нему настучала. Свет погас. Она стремительно, но бесшумно пробежалась по туннелю, везде выключая свет, а потом вернулась ко мне и добавила: – В штабе известно, что у нас глазун, и если кто-то из Элиты свободен, они уже летят к нам. – Она кивнула на камеры. – Но дожидаться помощи мы не можем. Он пока знает, что здесь только я. – Карли кивнула в сторону люка. – Я пойду в освещенную часть, ты стой в тени. Я его отвлеку и выставлю защиту, а ты его уложишь. И надеюсь, ты справишься быстрее, чем рухнет защита и мои мозги превратятся в пюре.

Не дав мне и рта раскрыть, Карли заскользила по туннелю. Она миновала люк и застыла рядом, взведя пистолет. Гончие замерли вокруг нее. Мои Гончие, пригасив все свое свечение, слились с тенью; мы прокрались поближе к Карли и съежились возле стены.

Я думала, взорвусь от напряжения. У меня в голове все время крутились мысли, что моя боевая магия вовсе не супер, мало ли что монахи мне наговорили, а на самом деле мне одной в жизни не уложить глазуна, и мы сейчас погибнем, и вся надежда только на Гончих. Мы ждали. Потом ждали еще. Где-то далеко капала вода да раздавалось еле слышное противное гудение глазуна. Жалко, что нельзя рвануть по туннелю подальше отсюда, к другому люку. Глазун завис там, наверху, а ведь придет наша смена – совсем скоро, если верить перскому. Пока мы мчимся к другому выходу, возле этого успеет случиться бойня. И Карли права. Даже если кто-то из Элиты сейчас свободен – пока еще они сюда доберутся! Быстрее скоростного транспорта никто до нас не доедет.

Это наш долг. И кто, если не мы?..

При этом меня всю так и колотит. Кажется, сейчас я заору во весь голос.

Гудение чуть изменилось, сделалось едва заметно выше. Глазун теряет терпение. Вот он зашевелился.

Сначала из люка высунулись щупальца. Стрелять по ним смысла нет: глазуны их отращивают как ящерицы потерянные хвосты. Фу-у! До чего они уродские: извиваются, как розовые скользкие черви. Меня сейчас стошнит. Щиты у глазунов вроде мыльных пузырей на грязной воде. У этого защиты мутно-белые с металлическим оттенком и с подвижными крапинками. Что это за крапинки? Кого я ни спрашивала, никто не знает. Глазунов нет ни в одном мифе, известном в Монастыре.

На Горе мы расплющили глазуна грубой силой. А сейчас придется придумать что-то похитрее.

Еще щупальца, еще – и вот показались волосы: значит, это уже его брюхо. Карли держит оборону. Глазун ненадолго завис: увидел, что часть туннеля освещена, а часть в тени. Хватит у него мозгов сообразить, что в тени кто-то прячется?

Очевидно, Карли задалась тем же вопросом. Потому что она выпустила в брюхо глазуну целую обойму.

Пули испарились, пшикнув огнем, и глазун камнем ухнул в туннель. И, конечно, уставился единственным глазом на Карли.

Но та не растерялась. Она уже успела крепко зажмуриться и перезаряжала пистолет вслепую, выкрикивая команды Гончим, а перед ней тем временем воздвигся Щит. Но ей все же пришлось открыть глаза, чтобы выстрелить. Вот тут-то глазун ее и достал.

Карли широко разинула рот. На ее лице застыла гримаса ужаса. А Щит неуверенно заколыхался.

И тогда мы с Гончими обрушили на тварь все что только можно.

Я принялась крушить Щит глазуна. Я ударила по нему магическими молотами, целясь наверх, где, как мне казалось, защиты послабее. Если вы не видите магию в действии, то разглядите только защиты: как они то сгибаются, то распрямляются. Но в действительности я колошматила по Щиту что было мочи; для меня это было физическое усилие, как будто я пыталась вскрыть пузырь, дубася по нему здоровенным молотком.

Но у нас получилось.

Щит разлетелся вдребезги: спасибо Гончим – постарались, помогли мне его разнести. Глазун пронзительно завопил, но тут же занялся пламенем. Крик сделался тише. Я заткнула уши, хотя толку от этого было мало. Вопль в моей голове никак не желал утихать.

Но потом он утих. Гончие все еще поливали огнем останки глазуна. Они извергали и извергали пламя, пока от твари не осталась лишь обгорелая, немного ослизлая кучка.

Я подбежала к Карли. У нее из носа и ушей шла кровь, но взгляд был вполне осмысленный. Она попыталась сесть. У меня по щекам текли слезы, и я заставила ее лежать на месте. Мне все еще не верилось, что я справилась.

– Весь костюм испоганил, – с трудом проговорила она. Наши с ней перскомы хором бибикнули и произнесли: «Медицинская бригада прибыла».

– Купим тебе новый, – всхлипнула я, и меня захлестнула волна облегчения. Я размазала слезы по щекам. – К черту в пекло, да хоть два.

Я, наверное, полчаса отмокала под душем. Горячие струи бежали по телу, смывали все, а я пыталась очистить сознание от мыслей и эмоций, как меня наставляли Учителя. С Карли все будет хорошо, но, поскольку ей досталось от глазуна, на пару недель она выбыла из строя. И мне дадут другого куратора. Скорее бы узнать кого.

Дары и силы, только бы не Аса!

Так вот каково оно в Пике! Немудрено, что им до смерти нужны Охотники. Нет, я не то чтобы радовалась переезду в Пик – я по-прежнему скучала по дому, – но сейчас мне стало ясно: меня сюда приволокли не затем, чтобы показать Территориям, кто тут главный. И не по другой идиотской причине, которую лично мне и вообразить-то сложно, потому что я думаю не по-здешнему. У меня все никак не шли из головы те люди, которые появились из фермерских строений, когда подоспела смена. Я помогла Карли вскарабкаться по лестнице и уложила ее на землю, а Гончие уселись вокруг нас и сторожили. И вокруг собрался народ. Самые обычные цивы в рабочей одежде: в туниках и штанах разных цветов – в зависимости от того, кто где работал, – с именами на бейджиках, со всякими знаками отличия на груди и на спине. Одна девушка подобралась поближе и сунула нам бутылки с водой – эта девушка очень напомнила мне Кей. И тут меня как озарило: все эти люди – они такие же, как мои соседи и друзья на Горе. Не важно, кто где живет. Вся разница в том, что здесь никто не дает обычным людям оружия для защиты. Я обязана остаться. Потому что, если я уеду, эти лица будут со мной до скончания веков.

Бригада медиков загрузила нас на винтокрыл; на меня никакого внимания не обратили, маленькие камеры нацелились на Карли, а она выглядела ужасно драматично, что, видимо, и требовалось. Я изо всех сил прикидывалась ветошью. Но, когда мы приземлились, в меня тут же, прямо на посадочной площадке, вцепился кто-то очень важный с виду и принялся немилосердно выспрашивать обо всем, а вокруг висело в воздухе и стояло больше десятка камер. Наконец он отстал, и появилась еще одна бригада медиков; они утащили меня в штаб и быстренько осмотрели. Они спросили, может, дать мне болеутоляющее или успокоительное, и я сказала: не надо. Они спросили, может, мне подать ужин прямо в комнату, и я сказала: ага. Я чуть ли не бегом припустила к себе, а камеры неслись за мной по пятам. До чего приятно захлопнуть дверь перед ними! А потом я залезла в душ и стояла под горячей водой долго-долго, очень долго. Пока не почувствовала себя легкой, и пустой, и более-менее безмятежной.