Елена Первушина - Невидимый город [сборник litres]

И Сайнем ушел, в печали размышляя о том, почему он сумел найти нужные слова для чужой невесты и никак не может сделать того же для своей любимой жены.

В гостинице он похлебал горячего супа и выслушал очередную порцию страшных слухов про бесчинства разбойников и мятежников. Он подумал о Сломанном Клыке, о Рейнхарде и Карстене, о «своих» чужанах и тут же прогнал эти мысли. Что тут думать? Сначала свадебку сыграем, а потом сразу же со всех ног домой – разбираться, что стряслось да что можно сделать.

Суп ему подавала Дари, и Сайнем от души радовался, глядя на нее: после одной несчастной и одной безумной женщины, с которыми он успел пообщаться сегодня, истинным отдохновением было глядеть на совершенно здоровую и счастливую. Дари – веселая, как птичка, резвая, как весенний ручеек, – вся будто светилась внутренней радостью. «Молодцы они с Арнвером, – думал Сайнем. – По крайней мере хоть два человека в этом несчастном городе заняты стоящим делом».

После еды его поклонило в сон, и он поднялся наверх, в их с Десси комнату. На лестнице он столкнулся с Кари – та тащила вниз ведро и половую тряпку. Девушка испуганно шарахнулась в сторону, поспешно отвернулась, но Сайнем успел заметить то, что она старалась спрятать, – свежий синяк под глазом. Ему даже показалось, что на шее под высоко поднятым воротником тоже видны синяки – следы чьих-то пальцев. Похоже, молодой муж совсем обезумел от ревности и начал всерьез поколачивать свою благоверную. Однако у Сайнема сейчас не было сил разбираться в еще одной женской судьбе. В конце концов, если ей не нравится такое обращение, могла бы попросту уехать из города и вернуться к себе в деревню. А раз все еще торчит здесь, значит…

Сайнем скинул сапоги, забрался под одеяло и приказал себе хоть на время выбросить из головы все заботы. Не тут-то было! Ему удалось лишь погрузиться в неглубокую дрему, и все, о ком он думал с тревогой: Десс, матушка, близняшки Дари и Кари, Аин с Армедом, Карстен с Рейнхардом, – все они кружились вокруг его кровати, тыкали в него пальцем, чего-то требовали, от чего-то предостерегали, в чем-то укоряли. Потом скрипнула дверь, вошла Десси – всамделишная, а не из сонного морока. Она развязала пояс (о пол стукнула черепашка) и, не раздеваясь, юркнула под одеяло к Сайнему, обняла его, и через мгновение ее дыхание уже было ровным и глубоким, как у спящей. Тогда и Сайнем уснул.

Уснул и тут же оказался на боевом ходе замка Сломанный Клык. В небе ярко горел Меч Шелама, внизу лежали голые заснеженные поля, дальше поднимались покрытые инеем деревья, а в двух шагах от Сайнема, положив руку на «ласточкин хвост» бойницы, стоял… он сам – тоже Сайнем, но уже седой и сгорбленный, постаревший не на один десяток лет. Сайнем-младший отпрянул в испуге и хотел уже сделать охранительный знак, но тут Сайнем-старший, заметив его, улыбнулся, приложил палец к губам, а потом сказал тихо и внятно:

– Однорукий.

Переспросить Сайнем не успел: и его двойника, и сам замок, и звезды заволокла серая дымка, он тряхнул головой и от этого движения проснулся. Десси что-то недовольно пробормотала, перевернулась на другой бок, но глаз не открыла.

Еще не вернувшись окончательно в явь, еще безусловно веря, что сон правдивый и подлинный, Сайнем почувствовал жгучую досаду: надо было спросить, непременно спросить у себя самого, что будет с Десси и как ей помочь. Но поздно, упустил возможность, а в другой раз она едва ли повторится. Приходилось довольствоваться тем, что есть, и верить, что Сайнем-старший лучше него знал, что сказать. И раз он сказал: «Однорукий» – значит, именно это слово должно помочь Сайнему-младшему благополучно разобраться со всеми его проблемами.

Если только… Если только сон – действительно вещий, а не обыкновенный сон, очередная шутка ночной хмари.

Ладно, будем думать все же, что сон вещий, иначе… иначе придется признать, что у него нет вообще ничего. Сайнем принялся вспоминать всех одноруких, с которыми ему приходилось встречаться, и не смог вспомнить ничего путного. Может быть, здесь, в столице? Или на Острове Волшебников? Или в горах у чужан? Может быть, да, а может быть, нет. Так толком ничего и не придумав, Сайнем незаметно для себя самого уснул, на этот раз без сновидений.

Во дворце тоже выдалась тревожная ночь и не менее тревожное утро.

– Надо поднимать войска, – сказал король Рагнахар своему дяде Хильдебранду. – Мы больше не можем бездействовать. Мне донесли, что мятежники разграбили и сожгли целый город.

– Какой? – быстро спросил Хильдебранд.

– Юрату.

– А! – Хильдебранд презрительно усмехнулся. – Тоже мне город. Сотня домов, поля и огороды.

– Неважно, – покачал головой Рагнахар. – Там жили люди. Люди Королевства, понимаешь? Чужанам в Юрате принадлежало не больше десятка домов.

– Ну и что?! – пожал плечами Хильдебранд. – Они подняли мятеж уже две, а то и три декады назад, нужно где-то доставать припасы, корм для лошадей, новое оружие, седла и прочее. Тут уж не будешь разбирать, кто где живет и на каком языке кричит: «Пощадите!»

– Вот именно, – согласился Рагнахар. – Поэтому мы должны остановить их, прежде чем они зайдут слишком далеко. Иначе мне придется их казнить.

– Тебе так и так придется, – возразил Хильдебранд. – Врагов нельзя оставлять в живых.

– Нет. Подумай лучше, дядя. Они не мои враги, они – мои порубежники. Если я казню их и посажу в их замки преданных мне людей, вот тогда я наживу себе кучу врагов. Все марки поднимутся против меня, а такой войны не выдержит ни один король.

– То есть ты хочешь идти на уступки?

– Может быть. Я должен узнать, чего они хотят, и убедиться, что они сами это понимают.

– Бр-р, хватит, племянник. Мне не нравится, когда ты начинаешь говорить слишком мудрено. Я слышу, что ты поешь с чужого голоса.

– Прости, дядя, но если бы ты слышал этот голос, ты, может статься, и сам заговорил бы по-другому. Постой, не гневайся! Я знаю, что глуп и молод, что мой отец слишком рано оставил нас, но я знаю, что он не хотел бы, чтобы мы сидели на троне, вцепившись в свои мечи, и боялись собственных подданных. Поэтому я готов идти на уступки. Я только хочу, чтобы в выигрыше остались мы все: и я, и ты, и мои мятежные маркграфы.

– И ты знаешь, как это сделать?

– Не я, но мой новый советник знает.

– Твой бог?

– Да. Он говорит, что истинная справедливость не в том, чтобы каждый исполнял свои желания, а в том, чтобы каждый получил достаточно и мог защищать себя и свое имущество, не прибегая к оружию.

– И он действительно знает, как это сделать?

– Не сомневайся, на то он и бог. Если бы ты решился прийти в мое новое святилище, ты услышал бы его и многое бы понял.