Елена Первушина - Невидимый город [сборник litres]

Наконец за поворотом открылся маленький, окруженный елями омут. Карстен оглянулся и натянул поводья. Светящегося провожатого нигде не видно.

Страшнее всего было спустить ногу на землю. Как ни смешно, но телега, сделанная человеческими руками, казалась ему островом в темном море леса. И все же он смог.

Спрыгнул на мокрую листву, отдавая себя во власть всем силам Шелама.

Он снял с телеги завернутое в плащ тело Энвер, в последний раз увидел безмятежное восковое лицо, хотел что-то сказать на прощание, но ничего не придумал и просто опустил девушку в воду. Она исчезла мгновенно – видимо, у самого берега уже было глубоко. И тут же в уши Карстену ударил странный тягучий звук, будто в глубине леса вздохнул раненый великан. Мерин всхрапнул и попытался встать на дыбы.

Одним прыжком Карстен очутился в телеге и хлестнул Серого, торопясь убраться с этого места. Потом он вдруг сообразил, что происходит, и расхохотался. Бросив поводья и положившись на волю Серого, он сполз на дно телеги, зарылся в сено и лежал, тихо постанывая от смеха. То, что его напугало, было всего лишь утренним ветром.

Ребенок на коленях у Десси со стоном втянул в себя воздух, недоверчиво хныкнул, а потом уже, сжимая кулачки и багровея от натуги, заорал в полный голос.

– Здравствуй, Энвер, – шепнула Дионисия на ухо девочке.

Кутру и правда резко похолодало. Сайнем с Рейнхардом, плюнув на всю лесную нечисть, развели огромный костер и устроили настоящий шабаш, прыгая вокруг огня и распевая непристойные песни.

На рассвете охотники пошли вниз по течению реки и к полудню выбрались на дорогу как раз у того моста, где Сайнем видел русалку. На сей раз он предпочел не заглядывать в воду.

Вышли они вовремя. На траве лежала изморозь, а с неба начала сыпаться снежная крупка.

– Теперь найдешь дорогу? – спросил Сайнем.

Рейнхард откашлялся.

– Ты прости. Я знаю, не надо было… Но он убивал человека на моей земле на моих глазах.

– Ладно. Только давай не будем об этом болтать в замке.

– А ты его здорово!

– Угу, – согласился Сайнем. – Мне тоже понравилось. А кто это был?

– Кто-то.

Сайнем ожидал, что в замке будет переполох, а оказалось, что их исчезновение едва ли заметили. Ну пошли на охоту, ну заночевали в лесу, ну не принесли ничего – обычное дело. Мильда поворчала на Рейнхарда, напоила гуляк горячим вином, взбила им перины. Хозяин замка с графинечкой даже не показались. Спят, видите ли.

«А ночью чем занимались? – спросил себя волшебник. – Ну и нравы в этой провинции!!!»

– Повелитель Халдон, вас с утра какой-то парень из деревни дожидается, – доложил Сайнему дежурный.

– Пусть еще подождет! – буркнул Белый Маг. – Отосплюсь, тогда…

Внизу, выслушав ответ чужанина, «парень из деревни» кивнул головой и вновь прислонился к стене. Пальцы его левой руки привычно поглаживали ветвистый шрам от ожога на щеке.

Кали облизнулся и затараторил:

– Так что никакая она не графиня – блазнь, морок, оборотниха. Надоело, небось, в курной избе жить, захотелось на золоте почивать, с серебряного ножика кушать, вот и застит всем глаза…

– Чем докажешь? – спросил Сайнем.

– А что мне доказывать! – вскинул голову Кали. – Спуститесь, ваша милось, в склеп под замком да сами поглядите. Двадцать лет уже с лишком, как ваша Энвер там спит.

– Хорошо. А тебе-то что за печаль? Зачем пришел?

Парень как-то уж слишком поспешно ответил:

– Повздорили мы с ней маленько – так она вон меня как пометила. Все лицо изуродовала. Разве ж это по-людски? Да и кроме того, думал, наградите, может, чем за правду-то…

– Может, и награжу, – задумчиво сказал Сайнем. – Если не врешь. Завтра на рассвете приходи – видно будет.

В склеп он, разумеется, побежал тут же. Нашел гробницу, увидел рядом лом, мимолетно удивился, отвалил крышку и с ужасом уставился в гулкую пустоту. Потом долго отсиживался в своей комнате. Бродил туда-сюда, грыз ногти, думал, как будет брать поганую мертвячку. Решил, что разумнее всего будет перебраться сегодня же спать к своим солдатам: и он их защитит, если девка упырицей окажется, и они его прикроют в случае чего.

Но прежде чем спускаться вниз, Сайнем свернул на боевой ход: давно уже хотел посмотреть, как сейчас созвездия над горизонтом стоят – а то в этих шеламских болотах забудешь, какой нынче день. Однако снаружи бушевала настоящая метель: темно, хоть глаз коли, холодный ветер и снег крупными хлопьями. Сайнем поспешил уйти. И еще спускаясь по лестнице, увидел дрожащую полоску света под дверью кухни. Подошел, тихонько толкнул дверь. Не стоило, конечно, этого делать – но прятаться по углам, пока проклятая мертвячка готовит очередную пагубу, оказалось выше Сайнемовых сил.

Мертвячка негромко пела. Что-то там про ветерочки, которые дуют с ночки. Пела и раскатывала тесто. На ней сейчас было не графское платье, а старая беленая рубаха и темная юбка. Сайнем заметил еще белые завязки передника и по-бабьему повязанный платок. В огромной печи гудел огонь. Когда Сайнем заглянул в дверь, она замерла на секунду, потом не торопясь положила скалку, разгладила тонкую лепешку кончиками пальцев и только потом обернулась.

Сайнем откашлялся.

Ее глаза в здешнем полумраке казались совсем темными. Будто стекло на бутылках с дорогим вином.

– Ручки не натрудите, графиня? – спросил Белый Маг.

– До сих пор не натруживала, – отвечала она как ни в чем не бывало.

– Даже когда мародерствовала в склепе?

– Так ты и об этом знаешь?

– Знаю. Где настоящая Энвер?

Вместо ответа она отвернулась, взяла блюдо с остатками жаркого и стала мелко крошить мясо тяжелым ножом.

– Где тело Энвер? – повторил Сайнем.

– А разве ты не думаешь, что тело Энвер – это я?

– Была такая мысль, – согласился волшебник. – Но покойники не пекут пирогов по ночам. Ни один мертвяк не подошел бы близко ни к огню, ни к железному ножу. Я могу заставить тебя пожевать чеснок, но мне кажется, что это излишне. Так где Энвер?

– Энвер похоронена в лесу, – отвечала она наконец. – В Шеламе. Я не хочу сейчас говорить почему. Это очень старая история, и большей половины ее я, к сожалению, не знаю. Но это не имеет отношения ни к тебе, ни ко мне.

– Может быть. Но согласись, мне важно знать, что делает в моем замке шеламка, выдающая себя за его покойную хозяйку.