Елена Первушина - Невидимый город [сборник litres]

Черноглазый отворил дверь, провел Десси через темные сени в избу. Ведьма огляделась. Изба как изба: лавки вдоль всех стен, печь у самой двери, в другом углу кровать на двух человек с пологом и множеством перин. По полу уложен зигзагом пестротканый половик. Напротив печи, у окна, стоял стол, и на нем в светце – дорогая вещь, литая медь с узором из хмеля да птичьими лапами внизу, – горела лучина. Язык пламени длиной с добрую ладонь освещал всю светлицу и совсем не давал копоти. Десси глянула вверх, увидела привычный для черной избы дымоволок из полого осинового ствола, зато не увидела привычного облака чада под потолком. Зябко поежилась и осторожно положила ладонь на печь. Холодная совсем, а в доме тепло. Да и от стен тянуло нежилой сыростью.

– Проголодалась? Есть будешь? – с просил черно глазый.

– Спать, – попросила Десси, присаживаясь на кровать.

Она все еще с трудом соображала, что происходит, и хотела любой ценой потянуть время.

Черноглазый кивнул, опустился перед ней на пол и стянул с Десси сапоги настолько будничным и привычным жестом, будто делал так всю жизнь. Десси сняла чулок, ступила босой ногой на половик и ойкнула. Там лежало что-то маленькое и твердое. Нагнулась и вытащила костяной гребень с несколькими намотанными на него рыжими волосками. Гребень был незнакомый, а вот волосы – очень даже знакомые. Ее волосы.

Черноглазый перехватил гребень и улыбнулся.

– Растеряха, – сказал он. – Ветер в голове. Ну спи, утро вечера мудренее. Завтра займусь твоим воспитанием.

Десси открыла глаза, соображая, сколько могло пройти времени. Вокруг была кромешная тьма. Острожно она ощупала вторую половину кровати – пусто. Прислушалась. Ни звука. Ощупью нашарила на полу сапоги и чулки, касаясь рукой лавки, добралась до двери, там нашла плащ, выскочила на крыльцо. Обулась, приплясывая от обжигающего ноги холода: правый сапог на левую ногу, левый на правую, – и кинулась в чащу леса.

Снег по-прежнему светился, по нему пробегали какие-то сполохи, зарницы. Издалека ползло по снегу багровое облако, и Десси различала даже среди красных клубов темные конские головы, силуэты людей в шлемах, а в руках у них – луки, копья и мечи. Навстречу ему стлалось другое облако, и в его толще тоже можно было различить людей, оружие и лошадей.

Ведьма не замедлила шага. Она не глядела по сторонам, не боялась и не молилась: за Мечом Шелама и то, и другое, и третье бессмысленно. Впервые Десси не знала, где она и как будет выбираться из леса. Но сейчас она лишь слабо удивлялась тому, что и ее (ее!) сумели заблудить. Главное – уйти подальше, а там видно будет.

Вдруг прямо перед ней из тени дерева выступил черноглазый. Десси остановилась как вкопанная и сразу почувствовала резкую боль в груди и в животе – сорвала дыхание.

– Ты куда это собралась, моя драгоценная? – спросил он ледяным голосом. – Опять за старое? Не стоит, милая, ты же знаешь, я и рассердиться могу.

Десси отступила. Она ясно чуяла: не человек перед ней стоит, а каменная стена. Не обежишь и лбом не прошибешь.

– Нет, сестра права, с тобой нельзя по-доброму, – продолжал тот. – Иди-ка сюда, мое сокровище, я с тобой по-нашему поговорю.

Десси снова отступила. Она ясно понимала, что стоит перед ним как тростинка перед рыбацкой лодкой: двинется он вперед – сомнет и поломает. В панике она прижалась к стволу ели и вдруг поняла, что есть одна сила, которой можно молиться даже здесь. Стараясь не смотреть на черноглазого, Десси крикнула:

– День, брат мой! Помоги мне!

«Ха!» – с визгливым криком с вершины ели слетела, сверкая синими перьями на крыльях и зеленью хвоста, сорока и бросилась прямо черноглазому в лицо.

Тот отступил, взмахнув руками, на мгновенье казалось, что он упадет, опрокинется навзничь, но тут его руки превратились в черные крылья, и скоро две птицы сцепились в драке посреди мерцающего леса.

Не оглянувшись, Десси кинулась бежать.

Дудочник продолжал:

– Значит, стали Близнецы людьми править. Только нельзя сказать, чтобы все спокойно жили. Ведь не одна людская сила миром правит. Стихиям тоже охота свой норов показать. То волна морская все города с берегов смоет, все корабли разметает. То земля трястись начинает. То из недр земных огонь вырвется…

Разумеется, никто не собирался ложиться спать в Долгую Ночь. Все: и Луньки, и Мильда с Радкой, и Сайнем, и чужане, и даже Дудочник – собрались на кухне. Разрезали мясной пирог, разлили по кружкам горячее вино и попросили Дудочника рассказать что-нибудь страшное. А он не отказался.

– Долго думали Близнецы, как им порядок на земле установить. И надумали. Пошли на поклон к Морскому царю. Так, мол, и так, пропадаем совсем. Помоги ты нам со стихиями совладать, а мы тебе в награду весь свет звездный с неба подарим.

Согласился царь, рассказал Близнецам могучие заклинания, чтобы те могли стихии укротить. А они его обманули: известное дело, откуда им звездный свет добыть? Вот и решили схитрить. Высыпали в море сто возов соли – думали, царь Морской не угадает, каков звездный свет вблизи. Не тут-то было! Вода в море соленой стала, а царь крепко обиделся. А тут еще оказалось, что одна из морских царевен в тягости. Не иначе, Дей постарался! Его манера.

И вот тогда Морской царь произнес Великое Проклятье. Мол, будут Близнецы и стихиями и людьми много веков править, но придет время, и выйдет из моря на землю Морского царя внук, Близнецов сын. Хлопнет он в ладоши, и тогда вырвутся стихии вновь и погубят и Близнецов, и весь род людской. И будет перед тем три знака…

Дудочник остановился, потому что понял, что его уже никто не слушает. Все разом повернулись на скрип открывающейся двери. За порогом стояла простоволосая, вся засыпанная снегом Десси. Стояла, не шевелясь, и не спешила войти с холода в тепло. Глядела на всех и будто никого не видела.

Сайнем прекрасно сознавал, какой у него выбор: либо прогнать шеламку, как он и обещал, и тем самым объявить войну всем обитателям замка и окрестных деревень, либо промолчать и расписаться тем самым в собственной слабости. Тогда она окончательно обнаглеет. А если его опасения оказались справедливы, и из леса вернулась вовсе не Энвер-Дионисия?

«Пусть что-нибудь случится! – взмолился он в панике. – Ради Света, пусть что-нибудь случится прямо сейчас!»

И тут же, как по заказу, наверху раздались грохот и отчаянные проклятья на дивьем языке. Рейнхард побледнел, вскочил из-за стола и попятился к двери.

Дело было вот в чем. Из покоев, расположенных в донжоне замка, на боевые ходы вели пять маленьких мостиков, на которые до поры до времени никто не обращал внимания. В стародавние времена мостики построили, чтобы скрыть «волчьи ямы» – сквозные щели между стеной башни и стеной пристройки. Если бы противник оказался настолько борз, что ворвался во двор замка и захватил нижние этажи, защитники могли бы спрятаться в башне и, дернув за специальные рычаги, поднять мостики, свалив тем самым своих противников в волчьи ямы. Но за долгие годы оказия так и не подвернулась и про мостики просто забыли. Пока не появился Рейнхард.