Джордж Мартин - Пламя и кровь

После заседания совета два сильных оруженосца вынесли короля Эйегона во двор. Там, как обычно, его ожидал паланкин – ему было трудно подниматься по ступеням с высохшей ногой, даже опираясь на костыль. Сир Джайлс Бельграв, рыцарь королевской гвардии, командующий эскортом короля, после рассказывал, что, поднимаясь в паланкин с помощью оруженосцев, король выглядел особенно изможденным; его лицо было «пепельно-серым, обмякшим». Однако вместо того чтобы вернуться в свои покои, король приказал сиру Джайлсу отнести его в замковую септу. «Быть может, он чувствовал, что конец его близок, и хотел помолиться об отпущении грехов», – пишет септон Евстахий.

Дул холодный ветер, и король задернул занавески носилок. Внутри ждала бутыль его любимого вина, борского красного. Пока паланкин пересекал двор, король успел выпить малую чашу.

Сир Джайлс и носильщики заподозрили неладное, лишь когда достигли септы, а занавески по-прежнему были задернуты.

«Прибыли, ваше величество», – доложил рыцарь, но ответа не получил. Когда он позвал короля во второй и третий раз, а ответом все так же была тишина, сир Джайлс отдернул занавески и увидел, что король лежит на подушках мертвый. «Если бы не кровь на его губах, я бы подумал, что король спит», – после рассказывал он.

И мейстеры, и простые люди до сих пор спорят, что это был за яд и кто мог подсыпать его в вино (некоторые полагают, что это мог сделать только сам сир Джайлс, однако и думать немыслимо о том, чтобы рыцарь Королевской Гвардии покусился на жизнь короля, которого клялся защищать; вероятнее всего, это был Уммет, свидетелем убийства которого стал якобы Гриб). Мы не знаем, кто отравил вино, но нет никаких сомнений, что это было сделано по приказу лорда Лариса Стронга.

Так закончились дни Эйегона Таргариена Второго, первенца короля Визериса I Таргариена и королевы Алисент из дома Хайтауэров, чье царствование оказалось столь же горьким, сколь и недолгим. Он прожил двадцать четыре года, два из коих был королем.

Когда авангард войска лорда Талли подошел к стенам Королевской Гавани, Корлис Веларион выехал им навстречу вместе с печальным принцем Эйегоном.

«Король умер, – торжественно сказал Морской Змей, – да здравствует король».

А на том берегу Черноводного залива, в Глотке, лорд Леовин Корбрей, стоя на носу браавосского судна, смотрел, как на веларионовских кораблях вместо золотого дракона Эйегона Второго поднимают красного дракона Эйегона Первого – знамя всех таргариенских королей до Пляски Драконов.

Война закончилась (хотя наставшие следом мирные времена, как вскоре оказалось, были далеко не спокойными).

На седьмой день седьмой луны 131 года после завоевания Эйегона – день, считающийся священным днем богов, – верховный септон Староместа связал брачными клятвами принца Эйегона Младшего, старшего сына королевы Рейениры от ее дяди, принца Дейемона, и принцессу Джейегеру, дочь королевы Гелайены от ее брата, короля Эйегона Второго, соединив таким образом две враждующие линии рода Таргариенов и положив конец двухлетней череде измен и кровопролитий.

Пляска Драконов завершилась, и начались невеселые времена короля Эйегона III.

Если в народе и поминают когда-нибудь короля Эйегона III, то называют его не иначе как Неудачливым, Несчастливым или Драконьей Погибелью. Все эти имена ему дали не зря, а великий мейстер Манкен, долго служивший при нем, нарек Эйегона Сломанным Королем, что подходит ему еще более. Из всех монархов, занимавших Железный Трон, Эйегон III остается, пожалуй, самым загадочным. Говорил он мало, а делал еще меньше; горе и меланхолия снедали его всю жизнь.

Четвертый сын Рейениры Таргариен и первенец ее от второго мужа, принца Дейемона Таргариена, он взошел на престол в 131 году и правил двадцать шесть лет, пока не скончался от чахотки в 157-м. Эйегон был дважды женат и прижил пятерых детей: двух сыновей и трех дочерей, но ни жены, ни дети, как видно, не принесли ему радости. Вряд ли он и знал, что такое радость и удовольствия: охотиться не любил, верхом ездил, лишь когда путешествовал, вина не пил и к еде был столь равнодушен, что ему часто напоминали о необходимости что-то съесть. Став взрослым, он одевался просто, все больше в черное, и носил власяницу под королевским шелком и бархатом.

Королем он, однако, сделался одиннадцати лет от роду. Его описывают как мальчика высокого для своего возраста, «с волосами серебристыми, почти белыми, и глазами темно-лиловыми, почти черными». Даже отроком он, по словам Гриба, улыбался редко, а смеялся и того реже. Мог быть учтивым и обходительным, но мрак, наполнявший его душу, никогда не рассеивался.

Обстоятельства, при коих он начинал править, были далеки от благоприятных. Речные лорды, разбившие остатки армии Эйегона II в битве на Королевском тракте, шли на Королевскую Гавань, ожидая новых сражений, но им навстречу под мирным знаменем выехали лорд Корлис Веларион и принц Эйегон. «Король умер, да здравствует король!» – сказал лорд Корлис и сдал им город.

Речные лорды, как ныне, так и тогда, представляли собой компанию сварливую и несговорчивую. Их войско как сюзерен возглавлял Кермит Талли из Риверрана, но не будем забывать, что сей девятнадцатилетний лорд, по северному присловью, был зелен, как летняя трава. Брат его Оскар, убивший в Грязевой битве трех человек и посвященный в рыцари прямо на поле брани, был еще зеленее и обладал к тому же щекотливым самолюбием, столь обычным для вторых сыновей.

Талли из Риверрана среди великих домов Вестероса занимали особое положение. Хотя Эйегон Завоеватель сделал их верховными лордами Трезубца, они во многом уступали собственным своим знаменосцам. У Бракенов, Блэквудов и Венсов было больше земель; и они, и даже выскочки Фреи из Близнецов могли привести под знамя Талли больше бойцов, чем сами хозяева Риверрана. Маллистеры из Сигарда превосходили их древностью рода, Моутоны из Синего Дола – богатством, а Харренхолл, даже разрушенный и отягощенный проклятием, оставался куда более крепким замком, чем Риверран, и был в десять раз больше оного. Деяния последних двух лордов еще больше уронили репутацию Талли, но теперь на сцену вышло новое поколение. Молодой Кермит твердо вознамерился остаться в истории как славный правитель, а Оскар – как славный воин.

Весь путь от Трезубца до ворот Королевской Гавани прошел рядом с ними еще более юный Бенжикот Блэквуд, лорд Древорона. Кровавому Бену, как прозвали его собственные бойцы, минуло всего-то тринадцать; в этом возрасте благородные отроки служат обычно оруженосцами, ухаживают за рыцарскими конями и счищают ржавчину с хозяйских кольчуг. Лордом он стал, когда сир Амос Бракен в битве у Горелой Мельницы убил его отца Сэмвела, и не захотел передать командование войском Блэквудов кому-то постарше. После Озерной битвы он, как гласит история, разрыдался при виде стольких павших, но сражений вслед за этим не сторонился, а прямо-таки рвался в бой. Он помог прогнать Кристона Коля из Харренхолла, перебив его фуражиров, он командовал центром во Второй Тамблетонской битве, а в Грязевой предпринял фланговую атаку и разбил штормовое войско, благодаря чему речные лорды и одержали победу. Говорят, что в придворном платье лорд Бенжикот казался сущим мальчишкой, длинным, тонким, чувствительным и застенчивым, но броня и кольчуга преображали его; в свои тринадцать он повидал больше битв, чем иные за всю свою жизнь.