Джордж Мартин - Пламя и кровь

Балериона первым водворили в Драконье Логово. Кирпичные ходы, уходящие глубоко в холм, были устроены как пещеры и впятеро превышали величиной логовища Драконьего Камня. К Черному Ужасу вскоре подселили трех драконов помоложе, но Вермитор и Среброкрылый по-прежнему жили в Красном Замке, рядом со своими хозяевами. Чтобы случаи, подобные бегству Эйереи с Драконьего Камня, не повторялись, король приказал денно и нощно охранять всех драконов без исключения. Для этой цели учредили новый орден Драконьих Стражей. Они носили черную блестящую броню, а шлемы их увенчивал чешуйчатый гребень, спускающийся на спину.

Рассказ о возвращении Рейены с Эстермонта будет недолог. Когда в Зеленую Скалу прилетел ворон со скорбной вестью, принцесса уже умерла и была сожжена. Мать, прилетев на Огненной Мечте в Красный Замок, застала лишь пепел и кости. «Видно, мне на роду написано всюду опаздывать», – сказала она. Король предлагал ей схоронить прах на Драконьем Камне вместе со всеми усопшими Таргариенами, но она отказалась. «Драконий Камень дочь терпеть не могла. Она хотела летать». Рейена поднялась в небо и развеяла прах Эйереи по ветру.

Возвращаться на Драконий Камень сама она также не пожелала. «Для меня там нет ничего, кроме горя и призраков». На вопрос Алисанны о Зеленой Скале Рейена ответила: «Там обитает свой призрак – добрее тех, но вселяющий одну только грусть». Король приглашал ее остаться при дворе и даже предлагал место в своем малом совете, но старшая сестра лишь рассмеялась на это: «Вряд ли мои советы, милый братец, придутся тебе по вкусу». – «Ты еще молода, – убеждала Алисанна, держа ее за руку. – Хочешь, мы найдем какого-нибудь славного лорда, который будет нежить тебя и лелеять? У тебя еще могут родиться дети». Рейена вырвалась и прорычала: «Одного мужа я скормила драконам, а другого, чего доброго, сама съем».

Тогда Джейехерис предложил ей поселиться в самом невероятном из всех мест: в Харренхолле. Джордан Тауэрс, один из последних лордов, сохранивших верность королю Мейегору, умер от грудной жабы, и руины Черного Харрена перешли к младшему из его сыновей, названному в честь покойного короля. Все старшие братья юного Тауэрса погибли на войнах короля Мейегора; в замке, способном вместить тысячи человек, кроме этого хилого мальчика, жили только его повар и трое пожилых латников. «В Харренхолле пять огромнейших башен, – сказал Джейехерис Рейене. – Лорд Мейегор занимает одну, четыре других можешь взять себе». – «Мне и одной хватит, – усмехнулась Рейена, – слуг у меня еще меньше, чем у него». На замечание Алисанны, что и в Харренхолле водятся призраки, сестра пожала плечами: «Они не мои и не станут мне докучать».

На том и порешили. Дочь одного короля, вдова двух других и сестра четвертого прожила свои последние годы во Вдовьей башне Харренхолла, а через двор от нее, в башне Страха, жил тезка короля, убившего отца ее дочерей. Со временем между ними, как ни странно, завязалось подобие дружбы; после смерти Мейегора Тауэрса в 61 году Рейена взяла к себе его слуг и кормила их, пока сама не скончалась.

Умерла Рейена в пятьдесят лет, в 73 году ОЗ. Потеряв Эйерею, она ни разу не была ни в Королевской Гавани, ни на Драконьем Камне и в государственных делах не принимала участия. Раз в году она летала в Старомест навестить дочь Рейеллу, служившую богам в Звездной септе. Под старость ее золотые с серебром волосы побелели; в речных землях ее боялись, считая ведьмой. Приходившим в Харренхолл странникам давали хлеб, соль и ночлег, но королеву они могли видеть лишь мельком, на стене замка или верхом на драконе: Рейена, начавшая летать с детских лет, летала на Огненной Мечте до конца.

Король Джейехерис приказал сжечь тело сестры и похоронить ее прах в Харренхолле. У ее погребального костра он сказал: «Мой брат Эйегон погиб от руки нашего дяди Мейегора в битве при Божьем Оке. Рейена, его жена и моя сестра, не пошла с ним на битву, но тоже рассталась с жизнью в тот день». Харренхолл со всеми его землями и доходами король пожаловал сиру Бевину Стронгу, брату королевского гвардейца сира Люкамора и не менее славному рыцарю.

Но до того как Неведомый пришел за Рейеной, в Семи Королевствах произошло немало всего – и хорошего, и дурного. Не будем же забегать вперед.

В 57 году боги вновь послали королю с королевой сына. Назвали его Бейелоном в честь одного из Таргариенов, который владел Драконьим Камнем до Завоевания и тоже был вторым сыном. Родился он не таким крупным, как его брат Эйемон, но кричал громче, а сосал так рьяно, что кормилицы только диву давались. За два дня до его рождения белые вороны из Цитадели возвестили о приходе весны, и мальчика тут же прозвали Весенним Принцем.

Принцу Эйемону в ту пору минуло два, принцессе Дейенерис четыре. Брат и сестра были совсем непохожи. Дейенерис, веселая и живая, день-деньской скакала по замку на палочке с головой дракона, перепачканная травой и грязью; мать и няньки с ног сбивались, разыскивая ее. Эйемон рос серьезным, послушным и осторожным. Сам он читать пока не умел, но любил, чтобы ему читали. Королева, смеясь, говорила, что первым его словом было «почему».

За мальчиками великий мейстер Бенифер наблюдал особенно пристально. Раны, нанесенные стране враждой между двумя сыновьями Завоевателя, еще не до конца зажили, и Бенифер, как и многие лорды преклонных лет, опасался, как бы и эти двое в свой час не залили Вестерос кровью. Опасения оказались напрасными: не бывало еще на свете братьев столь дружных, исключая разве что близнецов. Младший, как только научился ходить, всюду следовал за старшим и во всем ему подражал. Когда Эйемону впервые сделали деревянный меч, а Бейелона сочли для этого слишком маленьким, он подобрал палку и вступил с братом в бой, насмешив до колик мастера над оружием.

Бейелон и спать ложился с этим своим «мечом», не поддаваясь на просьбы и мольбы. Эйемон, пишет Бенифер, в раннем детстве побаивался драконов, а вот Бейелон, когда его привели впервые в Драконье Логово, тут же стукнул Балериона по морде. «Этот малыш либо храбрец, либо сумасшедший», – сказал Кислый Сэм. С тех пор Весенний Принц стал известен также как Бейелон Храбрый.

Маленькие принцы обожали сестру, она любила их и любила ими командовать, Джейехерис без памяти любил всех троих. Бенифер, однако, замечает, что наследником своим король всегда называл Эйемона, к неудовольствию Алисанны. «Дейенерис старшая, ей и быть королевой», – напоминала мать. «Она будет ею, когда они с Эйемоном поженятся, – отвечал на это отец. – Они будут править вместе, как мы с тобой». Но королеву, по словам Бенифера, это не очень устраивало.

В том же 57 году король освободил Милса Смолвуда от обязанностей десницы. Лорд, бесспорно преданный и старательный, советником оказался неважным. «Я создан для седла, а не для мягкого кресла», – не раз говорил он сам. Повзрослевший и умудренный опытом Джейехерис заявил, что копаться в сотнях имен более не намерен, и сразу назначил десницей того, кто ему угоден: септона Барта. Лорд Корбрей напомнил, что септон низкого рода, но король лишь пожал плечами: «Что из того, если его отец ковал мечи и подковывал лошадей. Рыцарю нужен меч, коню подковы, мне – Барт».