Барбара Морриган - Чудовище и чудовища

Кани наконец вернулась и, как ни в чём не бывало, протянула Такуте сосуд с прозрачной клейкой субстанцией, небрежно размазанной по донышку. Тем не менее, её было даже больше, чем Такута ожидал получить.

– Всё, что смогла, – лучезарно улыбнулась Кани, и Такута нервно оскалился в ответ.

Провожая девушку, Такута вышел с ней на улицу и, найдя в себе силы заговорить, начал:

– Спасибо тебе, Кани. Ты даже не представляешь, как ты помогла.

– Да что вы, я всегда рада помочь хорошему делу!

– Послушай… – тейна матэ опустил глаза, – я всё хотел спросить – тебе нравится твоя работа?

– Конечно, я мечтала об этом всю свою жизнь и целиком отдаюсь любимому делу! – Такута округлил глаза, но понял, что она иронизирует. Было довольно странно вдруг услышать от неё сарказм, учитывая её манеру максимально просто и прямо изъясняться, – нравится – это громко сказано, – продолжила она, – но я больше ничего особо не умею. Знаете ли, в приютской школе не многому могут научить. Ну и всё же… эта работа не так плоха. Иногда даже бывает весело, и деньги неплохие. А если рассказать посетителю историю своего грустного сиротского детства, то могут накинуть двойную цену! – Кани артистично сделала печальные глаза, а затем подмигнула Такуте.

– Но разве тебе никогда не хотелось стать кем-то другим?

– Не знаю, – девушка пожала плечами, – все говорят, что нужно к чему-то стремиться, что-то уметь, но я не знаю, что я могла бы делать. По крайней мере, пока. Да и кому мы нужны? Нижний город – помойка, это все знают. Вот когда революция наступит, я точно смогу стать кем-то! Потому что тогда в этом королевстве будет место всем людям. Ну а сейчас не думаю, что могла бы быть врачом или художником или… какие там ещё скучные профессии есть?

– Тейна матэ, – улыбнулся Такута.

– И тейна матэ тоже, – согласилась она, – вот из Сэма отличный тейна матэ выйдет. Он умный, а ещё он это дело очень любит. И после того, как он к вам пришёл, он совсем другим человеком стал. До сих пор не могу привыкнуть, что он так чем-то горит!

– Я рад это слышать, – Такута кивнул.

– Я знаю, что он дурак, тейна Такута. И участие в наших миссиях его до добра не доведёт. Особенно после последнего раза… Но вы не бросайте его. Пусть хоть один из нас станет достойным человеком.

– Любой человек может быть достойным, для этого достаточно просто поступать правильно. Всегда.

– А правильно – это как?

– А это уже каждый сам решает. Вот собираешься что-то сделать – спроси себя, считаешь ли ты это верным? И, если считаешь, то именно так и стоит делать. Достойный человек не всегда уважаемый и хороший. Но достоинство – это уважение к тому, во что ты искренне веришь, каким бы оно ни было.

– Вы очень умный, тейна Такута, – проникновенно посмотрела на него Кани, – теперь я буду стараться тоже быть достойной.

– Это хорошая цель, – мягко улыбнулся Такута, – и твоя сегодняшняя помощь – это точно достойный поступок, на который далеко не каждый может пойти. Так что можешь считать, что с сегодняшнего дня начинается твой путь.

Такута проводил девушку до дороги и, ещё раз поблагодарив её на прощание, вернулся в дом, решив не гасить на ночь фонарь у входной двери.

– Покровная система – это, может, не самая обширная, но важная тема, так что советую вам записывать. Если вы думаете, что этого не будет на экзамене, то вы сильно заблуждаетесь, тейна Ма’ко, – высокий парень на передних рядах лекционного зала подскочил, мгновенно выпав из задумчивости.

– Возвращаясь к теме, – ровным голосом продолжила Тэми, – помимо кожи покровная система образована волосами, потовыми, молочными и сальными железами, а также ногтями. Кожа состоит из двух слоёв… – читая лекцию, Тэми всегда старалась максимально отбросить свои знания, чётко структурированные в голове, и озвучивать их так, будто сама пытается разобраться в вопросе заново. Это помогало не превращать информацию в монотонный речевой поток, поэтому ей удавалось удерживать внимание студентов почти на протяжении всего занятия. Позже в гостиной для преподавателей очередной профессор будет жаловаться на безынициативность учащихся, и Тэми лишь легонько улыбнётся уголком рта, радуясь, что ей удаётся избегать подобных проблем.

Тем не менее, сегодня она абсолютно не могла сконцентрироваться. После разговора с Такутой она не находила себе места и не могла выбросить сказанное из головы. С одной стороны она понимала, что полностью и неоспоримо права, и этого чурбана давно пора было встряхнуть, чтобы он наконец-то оглянулся вокруг и пересмотрел своё отношение к окружающим. С другой – её не покидало необъяснимое чувство вины. Тэми всегда предпочитала быть честной с людьми и озвучивать свою позицию, не увиливая и не пытаясь подсластить пилюлю. Но сейчас, когда ей пришлось вылить всё это на дорогого ей человека, оправдать себя никак не удавалось. Конечно, она достаточно давно знала Такуту, чтобы понимать, что он, может, и будет переживать об этом, но уже совсем скоро с головой уйдёт в работу, и у него даже при всём желании не будет времени обдумывать что-то подобное. Но каждый раз в глубине души она будто бы надеялась, что эти мысли наконец найдут в нём отклик. Они часто беседовали о социализации человека, потому что их опыт в этом вопросе совершенно отличался, но чаще всего ей казалось, что глубоко образованный и мыслящий Такута в такие моменты превращался в потерянного ребёнка.

– Внешний слой кожи – это многослойная ороговевшая поверхность, в то время как внутренний состоит из соединительной ткани… – продолжила она, не замечая, как, вопреки своей обычной манере, всё-таки потеряла нить повествования и, будто загипнотизированная, выливает на студентов сухой поток информации из своей головы.

Возможно, её чувство вины распространялось не столько на Такуту, сколько на саму себя. Конечно, все эти социальные разногласия – обычное явление, тем более при тесном общении. Но имела ли она моральное право отказать ему в помощи в исследованиях?

Как учёный, она абсолютно спокойно воспринимала все физиологические процессы, особенно учитывая то, что ей несколько раз в неделю приходилось снова и снова описывать их огромной аудитории, заполненной десятками глаз, уставившихся на неё и внимательно слушающих. Но в тот момент она будто бы потеряла себя-учёного и переключилась на себя-человека. Если подумать, то в её практике никогда не было опыта взаимодействия с кем-то из близких друзей, да и её коллеги по возможности избегали этого. В «пациенте» легко видеть объект, а не человека, а вот в человеке увидеть пациента – это уже задача посложнее. Порой Тэми ругала себя за такие мысли. Всё-таки люди не идут в биологию, чтобы перестать быть человечными и смотреть на работу как на что-то бездушное и механическое. Но и поделать с этим она ничего не могла.