Дмитрий Скирюк - Осенний Лис [litres]

– Я тоже, – поддакнул волшебник. – Я провёл вскрытие, но это мало что дало. У них огромная печёнка и желудок, два сердца и просто железные мускулы. В носу полно волос, наверное, чтоб пыль рудничная не попадала. А уж связки… Бьюсь об заклад, голоса у них как у простуженных собак. В остальном они похожи на людей, только ростом не вышли.

– Идём отсюда, – сказал Жуга.

Они проснулись за полдень. Милан, кряхтя и охая, запряг волов, затеплил трубку, и вся троица, забравшись на телегу, двинулась дальше, рассчитывая до темноты сметать остатнюю копну и повернуть обратно. Впрочем, это Милан рассчитывал, а Жуга и Шварц идти назад не собирались.

Опять встретились беженцы, на сей раз целых три семьи с детьми и скарбом на телегах. Милан остановился поболтать, спросить, не слышно ли чего о турках.

– Да за рекой, за Яломицей уже их конников видали, – угрюмо буркнул в ответ отец семейства.

– И что, значит, говорят?

– Да ничего. Вот, правда, войско на подходе. В Тыргу-Муреше, слышал, ополчение собрали? Бояре выступили многие. Бог даст, отобьёмся.

– А воеводой кто? – спросил Жуга.

Крестьянин поднял взгляд.

– Граф Цепеш.

Травник промолчал.

Когда они вернулись в комнату с камином, за окном уже стемнело. Влана не спросила их ни о чём, по лицам разглядев, что там, внизу, они увидели такое, о чём болтать не стоит.

– Ну? – спросил, расположившись в кресле, маг. – Ты не решился?

– Нет, – сказал Жуга.

Волшебник помолчал. Поскрёб ладонью подбородок, подбросил дров в камин и повернулся к травнику.

– Не мог бы ты мне рассказать об остальных своих проделках?

– Например?

– Крысы и каша в Гаммельне.

– Каша? – Жуга вскинул голову. – Какая каша?

– Гречневая, – ехидно усмехнулся Хагг, – с мясом. Твоя любимая, между прочим. Ею завалило два квартала по самые окна вторых этажей. Городских мусорщиков едва удар не хватил. Три дня окрестные бродяги валом лезли в город пожрать на дармовщинку, а потом, когда вся эта прорва каши закисла, пришёл черёд собак. О крысах я и вовсе уж молчу.

По мере того как волшебник говорил, лицо Жуги вытягивалось всё больше, пока наконец не отвисла челюсть. Лишь после этого травник взял себя в руки.

– Надо же, – пробормотал ошеломлённо он. Бестолково подвигал руками, не зная, куда их деть. Пригладил рыжие вихры. – Неужто Яцек… Гм! Навряд ли… а…

– Значит, всё-таки это был ты? – спросил маг. Жуга вздохнул и кивнул утвердительно. – Может, ты ещё что натворил в последние два месяца?

– Нет. Вот разве только этот… Цепеш, граф который.

– Ах вот оно что… – пробормотал Золтан. – То-то я заметил, в последнее время Влад приобрёл довольно странные привычки! Можно было догадаться: не так уж много здесь у нас рыжеволосых… Что ты с ним сделал?

– Не хочется рассказывать. – Жуга мотнул головой.

– И всё же мне хотелось бы узнать, как тебе удалось проделать такое. Если то, что говорят о нём, правда… Но честно говоря, я даже рад, что кто-то смог ему припомнить Амлас.

Жуга вскинул голову. Под кожей на его лице заходили желваки.

– Так там был… он?!

– Он, он. А ты не знал?

Травник не ответил. Амлас, где тридцать тысяч непокорных горожан остались умирать на кольях…

– Не знал, – сказал он наконец. – А знал бы, так, наверное, прибил, как гадюку.

– Сейчас он в Бухаресте, собирает ополчение.

– Что?!

Золтан откинулся на спинку кресла. Покачал рукой бокал с вином.

– Кто мы такие, чтоб об этом рассуждать? – задумчиво сказал он. – Владислав Цепеш дважды был у власти, и каждый раз у него находилось множество новых сторонников. Кто поручится, что третьего раза не будет? Даже во времена, когда турки оставляли Валахию в покое, обязательно находились новые враги и требовалась сильная рука. На господаря надежды мало, Ватикан слаб, монашеские ордена хиреют, распадаются. А Влад силён, жесток, умелый полководец. За два года он привёл страну в порядок, дал отпор османам. Народ его поддерживает. Как раз такой сейчас и нужен. Без малого десять лет мира, и вдруг… Ума не приложу, что подвигло султана развязать войну. – Он поднял взгляд на травника. – Так ты забираешь меч?

– Я не воин. – Жуга потупился. – Мне никогда не быть средь тех, чей образ жизни – смерть. И в городах я не живу. Почему я должен вам помогать?

Колдун вздохнул. Глотнул вина.

– Ты прав. В горы турки не полезут. В горах земли на полвершка, ни вспахать, ни засеять. Вы там только овцами и живы. Предгорья и долины – вот что их влечёт. Города потом сами сдадутся, когда наступит голод. Озимые уже взошли – там ведь поля, сады. Лучшие в стране виноградники. Каэр белое, ваго, сэмулаш, флоричика… тебе это ничего не говорит? Я мог бы долго перечислять. А деревни пустуют, многие сгорели.

Бертольд почувствовал, как рот наполняется слюной от одних названий – вина были более чем известные. Он потянулся за кружкой и обнаружил, что она пуста. Влана, досадливо сморщившись, толкнула монаха локтем. Маг, углядев его движение, великодушно кивнул на кувшин. Бертольд долил вина и приготовился слушать дальше.

Жуга молчал.

– Ты забираешь меч?

– Даже если заберу, ты мне всё равно не поверишь. А ну как выброшу его в ближайшую канаву?

– Не выбросишь. – Маг поднял руку с зажатым в ней браслетом.

Жуга схватился за запястье.

– Яд и пламя! Как…

– А вот так! – Маг усмехнулся, повертел браслет в руках. – Редкая вещица, не правда ли? – Он тронул пальцами подвески. – Интересно, что будет, если оборвать вот эту? Или… эту?

Жуга заворожённо наблюдал за блеском камня. Облизал пересохшие губы. Потупился.

– Отдай, – сказал он глухо. – Прошу тебя. Я заберу этот чёртов меч, только отдай.

– Конечно, заберёшь, – кивнул волшебник. Пальцы его сжали одну из подвесок. – А чтоб ты не забыл, я малость помогу.

И маг сорвал подвеску.

Помедлил, глядя на Жугу. Разжал кулак. Зеленоватый порошок рассыпался в ладони мягкой горкой.

– Пыль, – сказал негромко Золтан и вздохнул. – Прах, пепел – вот цена любому колдовству… Ты знаешь старые стихи?

Он дунул на ладонь, и зелёная пыль растаяла в дымоходе.

Отправиться задумали под вечер. Жуга сидел под деревом, бездумно теребя подвески на браслете, когда Бертольд с берестяным ведром вынырнул из чащи вечереющего леса и направился к нему.

– Эгей, чего ты там засел? – окликнул он Жугу. Махнул ведром. – А я, гляди, грибков набрал. Нажарим!

Жуга лишь кивнул, думая о своём. Отросшие рыжие волосы он зачесал на затылок и связал в пучок.

– На мага хочешь быть похожим? – Шварц уселся, вывалил грибы и вынул нож. – Ну-ну. Напрасно стараешься, скажу я тебе. Думаешь, это конский хвост? Ха! Это лисий хвост! – Он рассмеялся и потряс головой. Очистки так и сыпались с ножа. – Люблю грибы. Бывало в детстве поутру сбегаешь в окрестный лес, к полудню наберёшь, то-то славно! Вообще люблю поесть. Меня, помнится, настоятель постоянно за это ругал. Смотри, говорил, Бертольд, чревоугодие есть грех, смертный притом. А всё равно пожрать люблю.