Тамара Квитко - Улыбка [litres]

– Да. Иначе бы меня здесь не было.

– Спасибо за помощь. Не ожидал. Наша случайная встреча – как провидение свыше. Не представляю, что бы я делал без тебя.

– Твои портреты везде по городу. Будь предельно осторожен. Даже в этом виде не выходи. Твоя улыбка тебя может выдать.

– А я не буду улыбаться. Это ты здорово придумала с переодеванием. И маски мне очень нравятся, – Хумов несколько жеманно провёл по волосам, поджал губы, делая смешное выражение лица.

– Сью, ты всегда меня смешишь, – расхохоталась Хана, совсем по-детски закинув голову.

– Но я должен, извини, должна исследовать ещё две зоны. Я хорошо запомнила их местонахождение, случайно увидев карты моих сокурсников.

– Ни в коем случае! Это опасно! – Хана перестала смеяться и смотрела такими умоляющими глазами, что Хумову стало не по себе. Он отвёл взгляд в сторону, помолчал, снова взглянул на девушку.

– Да это опасно. Я знаю, но для ликвидатора никакая опасность не может стать препятствием для выполнения своего долга. А долг в нашем понимании равнозначен предназначению.

– Зачем тебе это? Ведь твои сообщения о радиоактивной зоне опровергнуты и продолжают опровергаться по каналам массовой информации, – пожала плечами Хана, встала, прошлась по комнате, подошла к окну, прижалась лбом к стеклу.

– На земле большое количество зон, опасных для здоровья и жизни людей, популяция которых неуклонно растёт, и необходимо, чтобы эти участки были обезврежены, чтобы люди знали о них и случайным образом не оказывались в тех местах. Пока эти отклонения могут происходить незаметно. Позже – на генетическом уровне. Ещё позже – превратят людей в существ, от которых неизвестно чего ожидать.

Хана отошла от окна, села на диван, с улыбкой, но чуть дрогнувшим голосом спросила:

– Чего? Чего можно ожидать?

– Чего? Чего? Всего, чего угодно. Мы этого даже предположить не в состоянии. Я не склонна наводить на тебя страх, – Хумов снова начал говорить от лица Сью, – но то, о чём я тебе говорю, дело серьёзное. Уж поверь мне на слово, – и с улыбкой добавила: – Курс первый, лекция четвертая.

– Тогда почему те, кто вас готовили, этого не понимают?

– Понимают, я думаю, понимают не меньше, а больше, гораздо больше, а вот почему – не могу знать, – задумчиво проговорила Сью, делая ударение на слове «почему».

– Я думаю, чтобы не наделать паники, – Хана слабо улыбнулась, отпила глоточек воды, бесшумно поставив стакан на поверхность из прозрачного пластика, внутри которого плавали океанские рыбки чудной окраски и шевелились водоросли близ коралловых рифов.

– Да нет. Скорее всего из-за огромных затрат на работы по ликвидации. Сейчас, когда все свободные средства бросаются на освоение космоса, не до заботы о Земле. Те, кто хотят долго жить и сохранить здоровое потомство, давно проживают вне земли – в межпланетных городах, на Марсе.

– Да ну! – глаза Ханы округлились, и она снова встала, подошла к окну.

– Вот тебе и ну, – развела руками Сью.

– Откуда ты можешь знать?

– Кому, как не мне, знать.

– А мой дедушка? Он знаменитый на весь мир, а живёт здесь.

– Там места ограничены. Притом он нужен на Земле.

– Да. Согласна. Он и сам не хочет. Это я знаю точно. Неужели, неужели? Я потрясена. Что же это со всеми нами будет? Что будет? – Хана схватилась за голову, упала в мягкие подушки дивана.

– Успокойся, выпей воды, – заботливо произнесла Сью и, налив воды в стакан, подала его Хане. Подождав, пока та выпьет, продолжила: – Ничего не будет. Не бойся. Вернее, будет, но не так скоро. Хотя медицина работает над продолжительностью жизни, но нам не грозит увидеть последствия непростительных ошибок сегодняшнего дня. Ты ещё успеешь выйти замуж, нарожать детей и дождаться внуков.

– Ни за что! Ни за что! – топая ногой, заявила Хана. – никаких детей после того, что я узнала. Никаких детей!

– Человек запрограммирован на то, чтобы иметь детей, воспроизвести, так сказать, себя, остаться в потомках. Люди не задумываются над тем, как будут жить их дети, внуки, правнуки. Будут ли они счастливы, будут ли благодарны за своё рождение. История наша ничем так не гордится, как своими завоеваниями. Люди от появления до наших дней только и делают, что убивают, уничтожают разными способами друг друга. Я не обобщаю, но сама подумай.

– Люди устали, не хотят слышать и думать о трагедиях, не хотят говорить о тяжёлом, страшном, ужасном, – Хана подняла голову. По её лицу пошли красные пятна, глаза блестели лихорадочным блеском, пальцы рук слегка дрожали.

– Ещё бы! Компьютерные игры построены на погонях, убийствах, бесконечной стрельбе, а TV показывает сериалы о самых ужасных преступлениях. Говоришь, устали? И тем не менее я буду информировать людей о грозящей опасности.

– Но почему? Ты что, один должен за всех делать опасную работу? – Хана взяла стакан, налила воды. – Почему другие ликвидаторы молчат, те, которые одновременно с тобой сдавали экзамен? Их ведь тоже посылали определять опасные зоны.

– На это я бессильна что-либо ответить. Ребята отличные.

– И они все сдали экзамен?

– Надеюсь… скорее всего…

– Никого, кроме тебя, не ищут. Только твои портреты красуются, – Хана сделала несколько глотков, внимательным взглядом окинула Сью. – А тебе идёт быть девушкой. Ты симпатичнее многих наших девчонок. А улыбка… Нет слов. У робота в принципе не может быть такой улыбки. Всё же постарайся не улыбаться в местах скопления.

– Ты всё-таки сомневаешься? – Сью машинально поправила и без того удачно сидевший парик и, продолжая улыбаться, подошла к Хане. – Потрогай меня. Посмотри внимательно в мои глаза. Дай твою руку. Чувствуешь? Слышишь, как бьётся моё сердце? Стучит? Стучит, как у тебя? Я видела последние модели роботов. У них сердца нет. Их сердце никогда не будет биться. Правда, некоторых роботов выпустили на улицы, и они разгуливают, удачно маскируясь под людей, но при внимательном рассмотрении отличить их от человека не стоит большого труда.

– Да нет. Ты неправильно поняла. Извини, Сью! Про улыбку я сказала, чтобы как раз подтвердить, что ты не робот, а совсем не наоборот, – Хана смущенно опустила глаза, но не торопилась убирать свою руку из ладоней Сью.

– Хотя, – Сью снова заняла своё место напротив, – в некоторые моменты мне и самому, то есть, – спохватившись, исправился Хумов, – самой кажется, что я робот. Жёсткие условия воспитания с раннего детства, удалённость от людей, каждодневные изматывающие тренировки, день расписан буквально по минутам, строжайшая дисциплина… Ну чем не робот? Утром вскакиваешь и, как заведённый, на весь день.

– Да нет же! Нет! Ты человек со сложной судьбой. А для меня так просто – герой. Твоя жизнь – подвиг! Ты призван спасать людей.