Антони Комбрексель - Почти полночь [litres]

– Получилось? – взволнованно спросил Обрубок, помогая им спуститься.

– Легкотня, – довольно усмехнулся Хромой.

– Легкотня, – повторил он, с видом победителя поднимаясь на ноги.

Юный взломщик нажал на ручку, и дверь бесшумно отворилась. Пока он убирал отмычки в небольшой кожаный мешочек, его друзья, дежурившие на лестнице, тоже поднялись на площадку. Когда Спичка, шедшая последней, уже мягко закрывала дверь, консьержка крикнула им вслед:

– Да, передайте вашему дедушке, что я закрыла все окна и ставни, а то у него там был собачий холод. А еще – ему пришла посылка. Я положила ее на…

Дети уже не слушали. Они стояли внутри квартиры изобретателя Жоржа Убри.

Итак, старик уже несколько дней не появлялся дома. Связано ли это с его изобретением? Или со зловещим владельцем часов? И хотя Хромой был сильно взбудоражен, инстинкт самосохранения говорил ему быть очень и очень осторожным. Ведь в поисках разгадки они могут наткнуться на что-то крайне опасное, нехорошее. Мальчик прекрасно это понимал, но любопытство было сильнее. Больше всего на свете ему хотелось научиться пользоваться чудесными часами.

Ставни были закрыты, и в помещении царил полумрак. Спичка нашла на этажерке керосиновую лампу и зажгла ее. На стенах висели чертежи каких-то летательных аппаратов, с потолка свешивались деревянные модели птиц. Из приоткрытых ящиков стола торчали многочисленные листки с заметками и блокноты. На черной доске был набросан план строительства железной дороги. Повсюду лежали книги, стояли непонятные механизмы и часы. Пахло машинным маслом и старой бумагой.

В спальне, над кроватью, Заика обнаружил портрет в овальной раме. Это был дагеротип [9] Первая в мире технология фотографии, позволявшая получать изображение на серебряных пластинах. , запечатлевший человека лет пятидесяти со всклокоченной седой шевелюрой и в больших очках. По всей видимости, изобретатель собственной персоной. А может, и нет. На обратной стороне портрета они обнаружили какую-то надпись, но, как ни старались, не смогли разобрать ни слова.

Но куда же улетучился сам часовщик?

Плакса испуганно жалась к старшим. Тем временем Спичка обнаружила секретер. Она попыталась опустить крышку, но та оказалась на замке.

– Хромой… – тихонько позвала девушка.

Мальчик приблизился, счастливый, что Спичка его окликнула. Через полминуты он справился с замком, и крышка отскочила. Их взглядам предстало рабочее место изобретателя, заваленное бумагами и схемами. Среди разлетевшихся бумажек Спичка заметила небольшой кожаный ежедневник, перетянутый эластичным ремешком. Девушка полистала засаленные страницы, покрытые каракулями, а также рисунками, изображавшими птиц, разные непонятные предметы и… часы! Она показала картинку Хромому, и он тут же вырвал блокнот у нее из рук. Мальчик внимательно изучил все страницы, но, разумеется, не смог ничего прочесть. Казалось, будто это списки каких-то вещей и имен. Причем одно из них было обведено, но Хромой не смог его разобрать.

В этот момент Плакса вдруг заметила странный предмет, стоявший у стены прямо возле двери. Войдя, они не обратили на него внимания. Девочка потянула Спичку за рукав:

– Эй… Что это там такое?

Стоя на краю набережной, они внимательно смотрели на мост Турнель и Сену под ним. Магазинчики уже открывались, скрипели двери и ставни. Продавцы, выносившие свежий товар на лотки, болтали с первыми утренними прохожими. Париж просыпался, а двух наблюдателей, убаюканных уличным шумом, напротив, начинало клонить в сон.

Высокий огляделся, проверяя, что никто не обращает на них внимания. Хотя ему, с его великанским ростом и фигурой фонарного столба, конечно, трудно было оставаться незамеченным. Казалось, всё в нем словно нарочно притягивает любопытные взгляды: и слишком длинные руки, и чересчур большие ладони, и крошечная шапчонка, комично съехавшая на самую макушку, и кургузый костюм, который был ему явно мал.

Место в точности соответствовало описанию, данному перекупщиком Ренаром. Однако Четвертый медлил. Он не хотел, чтобы их застали врасплох. Пытался обезопасить себя от непредвиденных обстоятельств. Наконец, не обнаружив вокруг ничего подозрительного, он решился и начал спускаться по лестнице вниз к реке. Его низкорослый компаньон, пригладив усы, двинулся следом.

Вместе они представляли собой весьма комичное зрелище. Огромный Четвертый, казалось, вообще не переставляет ноги. Тогда как мелкий Седьмой семенил за ним, явно выбиваясь из сил, чтобы не отстать.

Место, куда они спустились, выглядело совершенно отвратительно. Настоящая помойка. Кругом валялись картонные коробки и ящики с гнилыми фруктами. Седьмой с отвращением подумал, что это, вероятно, идеальное укрытие для бродяг. Нормальный человек сюда никогда не сунется, побоявшись испачкать в грязи свою хорошую обувь.

Они принялись методично осматривать лачугу, примостившуюся под мостом, пытаясь обнаружить какую-нибудь лазейку. Через пару минут Четвертый заметил неплотно пригнанные друг к другу листы гофрированного железа. Оба приблизились, стараясь не шуметь, и прислушались. Внутри раздавались чьи-то шаги. Значит, они не ошиблись. Нашли тех, кого искали.

Седьмой попытался тихонько протиснуться в щель между листами железа, маскировавшими вход. Напрасно. Он был слишком толст. Тогда Седьмой отошел и ненадолго задумался, анализируя все варианты дальнейших действий. Затем махнул рукой, давая понять своему собрату, что тот может применить силу и всё разрушить.

Металлические листы изогнулись и упали в грязь под могучими ударами Четвертого.

Деревянная коробка, стоявшая у дверей, была высотой сантиметров тридцать и шириной – где-то пятьдесят. Внимательно осмотрев ее, ребята не обнаружили никаких опознавательных знаков, логотипов отправителя или чего-нибудь в этом духе. Только адрес мсье Убри на крепкой крышке. Возможно, это та самая посылка, о которой говорила старая консьержка.

Они стояли над ящиком в нерешительности, не зная, как лучше с ним поступить. Заика, конечно, мог бы легко вскрыть коробку, но он ждал команды, нетерпеливо облизываясь. Наконец Хромой, переглянувшись со Спичкой, кивнул. Мальчик почему-то надеялся, что внутри посылки окажется нечто, способное удовлетворить его жгучее любопытство.

Заика бросился к ящику и принялся одну за другой отрывать деревянные планки. Это оказалось не так-то просто – пальцы его побелели от напряжения, а лицо, наоборот, стало багровым. Но деревяшки всё-таки поддавались, ломаясь с резким треском.