Далия Трускиновская - Времена цвергов [litres]

Умирающий был ниже ростом, чем прочие вольфкопы. Может, и подруга, подумала Эрна, но как же все это страшно…

Эйтри удалось прозреть, он понял, где находится, и побежал к носилкам неуклюжей побежкой горбатого существа, которое всю свою жизнь передвигалось только шагом. И он потащил за собой Вейги. Вейги был его сторонником и еще мог пригодиться. А вот Модсогнира он решил оставить – пусть выбирается, как умеет, а останется наверху – значит, такова его судьба, и завершит его жизненный путь рассветное солнце. Модсогнир – пришлый, он от зеберинбергских альвригов, Эйтри с Вейги взяли его в тройку Старших, чтобы не связываться со своими, способными на козни и подлости. Потеря невелика – вот уже подрос Иммни, сынок Вейги…

На носилках сидела рыдающая Гизелла Ингвира. Вольфкопы-носильщики бросили ее посреди дороги. Эйтри тихо зашипел – девчонка не оправдала надежд, она не могла быть королевой! Оставлять ее здесь нельзя – ее подберут люди, она много чего расскажет о жизни альвригов и цвергов. Брать ее вниз?.. А для чего?

Решение следовало принять очень быстро.

Другой королевы не имелось – Эйтри только собирался приказать выкрасть подходящую девочку. Эта ни на что не годилась – она утратила силу духа.

– Вейги, стой, – сказал он. – Что будем делать с Ингвирой?

Старый альвриг понял с полуслова.

– Внизу не знают, как она опозорилась. Возьмем с собой, – ответил он.

– А потом?

– Потом пошлем грамотку к соседям.

Тут уж Эйтри понял с полуслова.

Можно было объединиться с бервальдскими цвергами. У них есть королева Рената Бримира, которой всего пятнадцать. И сделать это лучше, пока не разнеслась весть о поражении на дороге и о зеленом огне с зелеными листьями. Там, конечно, свои Старшие, своя тройка альвригов при королеве. Но у бервальдцев нет такой ценной добычи, как юнкер Рейнмар с его загадочным Зеленым Мечом.

Главное – правильно провести переговоры.

– Значит, забираем? – спросил Эйтри. И одновременно его мысль сделала вполне ожидаемый прыжок в сторону: Вейги предложил хорошее решение, но он оказался хитрее, чем хотелось бы Эйтри. Если соединиться с бервальдцами – кому-то придется отказаться от звания Старшего альврига. Тройка Старших должна быть тройкой, а не шестеркой и не пятеркой. Бервальдские альвриги могут предпочесть старого опытного Вейги…

– Да, я заставлю ее замолчать.

Гизелла Ингвира плакала, как малое дитя. Вся злость, которую воспитали в ней альвриги, куда-то делась, осталась всепоглощающая жалость к себе. И вернулись вытравленные заклятиями воспоминания. Она увидела братьев, сестер, старую няньку, отца и мать, услышала их голоса.

Эйтри подвел Вейги, которому никак не удавалось избавиться от облепивших лицо листьев, к королеве. Старый альвриг нюхом бывалого подземного жителя понял, где она, и протянул к ней руку. Эйтри не разобрал, что бормочет Вейги на Старшем языке, хотя знал немало слов и умел на нем объясняться. И Эйтри подумал: нужно перенять у Вейги полезные заклятия, чтобы он не унес их в землю, когда придет его срок.

Королева увидела альвригов и поспешила к ним. Она хотела просить, чтобы ее вернули домой, к матери, но язык не послушался. Это вызвало у нее злобу и ярость – не такие, какие нужны, чтобы посылать в битву вольфкопов, но и немалые – она затопала ногами в меховых сапожках.

– Смотри ты, еще не все потеряно, – сказал Вейги. – Но пусть лучше помолчит. Идем, Ингвира. Мы отведем тебя в Шимдорн, там у тебя будет жилище с коврами и полно лакомств.

– А бервальдцы? – спросил Эйтри.

– Они пришлют своих, чтобы понять, что тут у нас творится. И мы им покажем королеву. Но нужно придумать правдоподобное объяснение.

– Придумаем.

Эйтри взял Гизеллу Ингвиру за руку и повел назад, к Шимдорну. Она спотыкалась, даже попыталась вырваться, но за вторую руку ее схватил Вейги.

– Чем там заняты вольфкопы? – спросил старый альвриг.

– Ничем хорошим…

– Мы их потеряли?

– Да – тех, кого послали брать Бемдорф. Те, что в замке, пока наши.

– Нужно отправить их подальше. Неведомо, что это такое – зеленое. Может, оно заразное.

И опять Эйтри подумал: Вейги умнее, чем это ему, Эйтри, требуется.

– Идем. В Шимдорне я найду, чем смыть с тебя эту дрянь, – сказал он. А для себя решил: как только удастся договориться с бервальдцами и соединить силы, Вейги отправится в землю.

Альвриги уходили в землю неохотно, сопротивлялись до последнего, и особенно их мучило то, что тела перед уходом светлели. Это было почти невыносимо. Но потом плоть осыпалась и таяла, следом рушились и становились земным прахом кости.

Уве и Эрна смотрели, как отступают альвриги, ведя королеву, и молчали.

Третий альвриг полз по дороге в сторону Бемдорфа.

– Там тебя только и ждали, – сказал Уве и метнул в него зеленый пылающий шар.

Альвриг взвыл – и осыпался на землю серым пеплом.

Вольфкопы меж тем стали поодиночке подходить к своим раненым, вдвоем поставили одного на ноги и повели прочь. Если бы Уве и Эрна знали повадки этого племени, очень бы удивились – обычно вольфкопы раненых бросали; случалось, что альвриги приказывали добить соплеменников, чтобы те своими стонами и воем не раздражали слуха.

Дальше было еще загадочней – вольфкопы вдвоем понесли раненого прочь. И не к Шимдорну, куда им полагалось бы вернуться, а куда-то на восток, туда, где, по соображениям Уве, были бескрайние леса и болота. И прочие потянулись туда же. Они брели, как будто опоенные ядовитой травой, лишающей соображения, но брели все в одну сторону, не обращая внимания на Уве и Эрну.

И они ушли с дороги, не оборачиваясь.

Всякая победа сперва приносит радость, а потом приходится задумываться: как жить в изменившемся мире? Вот и Уве сидел, глядя на свою правую руку с великим недоумением: что теперь с ней делать? Зеленый огонек был – с ту самую фасолину, из которой появился, но он был. Если поднести соломинку – занималась и сгорала. На штанах уже появилась сбоку дырка. Но тела огонь не трогал.

Напротив, за пустым столом, в крошечном домишке форбурга, сидела Эрна. Она тоже смотрела на свою правую ладонь. Посередке вроде как розовые губы обозначились; приоткрываясь, они выпускали порцию искр, и по комнате порхали маленькие зеленые листья.

Домишко был обычный – посередине комнаты большая печь, делившая ее почти надвое, с толстой трубой, в которой совсем недавно коптили окорока. Сейчас хозяева ушли и забрали все, что могли унести, остались стол и голые лавки. На одной, за печкой, лежала баронесса фон Шимдорн, рядом на полу сидела ее дочка Эдита. Из трех дочек уцелела только эта, Беатриса пропала вместе с Рейнмаром, Аннелина пропала, когда люди в суматохе покидали Шимдорн. Оставалась слабая надежда, что ее увела кормилица Зузе вместе с ее молочной сестрой Эйге. Баронесса, казалось, утратила рассудок, тихо звала пропавших детей, в том числе старших сыновей, которых унесла чума, а на десятилетнюю Эдиту не обращала внимания, и девочка плакала…