Далия Трускиновская - Времена цвергов [litres]

Шварценелль, обнаружив пропажу, пошла искать Уве и Эрну. В замке она отыскала только ученого лекаря Корнелиуса, который уже собирал дорожные сундуки.

– На север, только на север, – сказал лекарь. – Если барон согласится, тут будет пристанище вольфкопов. Отсюда они будут грозить всем западным графствам. А выкурить их из замка может только очень сильная магия. Я даже не знаю, есть ли еще знатоки, умеющие пускать ее в ход. Ты мою дочку не видела?

– Когда найдешь Эрну – уводи ее отсюда хоть связанной, с кляпом во рту.

– Думаешь, она захочет остаться в Шимдорне, когда отсюда уйдут люди?

– Я сказала, а ты решай.

Корнелиус недолюбливал Шварценелль, но на сей раз к ее словам прислушался.

В замке шли поспешные сборы, в одной комнате ругались, в другой рыдали, и все кляли барона, согласившегося уступить замок цвергам, которые, разумеется, не сдержат слова и не вернут Рейнмара, а если и вернут – то при последнем издыхании. Во всей этой суете носился Корнелиус, разыскивая дочку. И, конечно же, не разыскал.

Уве и Эрна забрались в брошенную хижину, жители которой убежали на север первыми. Они сидели за столом, а на столе перед ними лежали две черные фасолины.

– Ну что же, – говорил Уве, – зерно, солонину и сухари я своим отправил с конюшонком Бирре, он родом из наших мест, обо всем предупредил, моя совесть чиста. Попробуем, что ли?

Эрна сперва молча положила руку на стол, потом быстро убрала.

– А если цверги вернут молодого барона живым и невредимым?

– Нашла ты кому верить… Ладно. Ты отвернись, если боишься крови… Я сам себе руку отрублю.

– Кто боится крови? Я?! Да я ее видела больше, чем ты – сметаны!

Эрна если и соврала, то совсем чуточку. Отец учил ее помогать при перевязках. Да и смешно бояться крови девушке, которая собиралась стать ученой повитухой.

– Ну, смотри…

– Погоди, я полотенце приготовлю. Нужно будет перетянуть руку, чтобы ты всю кровь не потерял.

Увидев полотенце, Уве призадумался.

– Может, не обязательно всю руку? – спросил он. – Может, просто раны хватит, чтобы эта штука укоренилась?

– Знаешь, наверно, хватит раны. На ладони!

– Точно! Это даже лучше, чем меч вместо руки!

Они еще немного посовещались, кому какую фасолину: одна вроде была поменьше, но и потемней, а другая побольше, зато с зеленоватым оттенком. Наконец рассудили: маленькой ладошке – малое зерно, а крупной жесткой ладони – большое.

Непросто оказалось Эрне заправить фасолину в рану на руке Уве. Зерно будущего меча оказалось скользким и выскакивало. Наконец она свела над фасолиной края раны и туго забинтовала ладонь.

– Видел, как это делается? Теперь ты – мне…

У парня так ловко не получилось, все-таки он действовал одной левой и в важный миг испугался: Эрна побледнела и, казалось, вот-вот лишится чувств. Но вместе они справились и с последней фасолиной.

– Теперь остается ждать, – сказал Уве. – Если бы мы знали, сколько времени прорастал меч у рыцаря Рейнмара! Тебе очень больно?

– Нет!

– И мне – нет!

Оба соврали.

Шесть дней обитатели замка собирали имущество и понемногу выезжали: кто на север, кто на восток. Барон и баронесса вместе с немногими преданными домочадцами решили остаться в Шимдорне и ждать Рейнмара.

– Вас обманут, – говорили им. – Вам принесут труп и скажут, что молодой человек скончался пять минут назад. А в замке уже будут хозяйничать вольфкопы.

– Я больше ничего не могу сделать для него, – отвечал барон. – Только ждать…

Первые вольфкопы пришли ночью и заняли Белую башню. Барон приказал принести им туда хлеба и меда. О том, что вольфкопы разоряют гнезда диких лесных пчел, он знал. А что до ковриг хлеба – с чем-то же нужно этот самый мед есть.

По соседству с бароном поселилась Шварценелль. Обнаружив пропажу, она сразу догадалась, чьих рук это дело. И ею овладело смятение: нужно было идти к тем, кто дал ей три зерна, и просить совета, но где-то поблизости прятались Уве и Эрна, следовало найти их и удержать от глупостей… хотя бы попытаться удержать…

Шварценелль обходила пустые дома в форбурге и в селе, даже кладбищенские склепы осмотрела. Но она не подумала о реке. Уве и Эрна, отыскав брошенную лодку, переправились на другой берег и оттуда наблюдали за замком.

Обоим было очень плохо. Зарождение меча в руке оказалось делом болезненным, и корни, которые пускало зерно, вдруг раскалялись настолько, что терпеть было почти невозможно, тыкались в локоть и в плечо, пронзали руку судорогой.

– Ничего, ничего… – твердила Эрна. – Я спасу тебя, любимый…

Она и мысли не допускала, что Рейнмар мертв.

– Ну, проклятые вольфкопы, держитесь… – бормотал Уве. – Клочья от вас полетят…

После бессонной ночи, на рассвете, боль у обоих прошла, только на правой ладони у каждого выросли бугорки. И в это же утро Уве и Эрна, прислушавшись, уловили под землей гул. Они не знали об индергах и удивились – неужели там шагает, как солдаты на параде, войско цвергов?

Трое индергов прошли под рекой, остановились под замком и были отпущены в земные глубины. В это время замок уже был полон вольфкопов. Они приходили днем и ночью, никто им не сопротивлялся, и сколько их собралось – даже вообразить было трудно.

Ночью старый барон и баронесса, держась за руки, подошли к воротам. Они знали, что после заката цверги выходят из земли. А вот чего они не знали – так это замыслов Уве и Эрны. Эти двое переправились через реку и тоже оказались у ворот, но затаились в пустом форбурге.

Барон затрубил в свой охотничий рог. Ворота приоткрылись.

– Я пришел за сыном, – сказал барон.

Громкий хохот был ему ответом.

– Я сдержал слово, господа цверги! Отдайте сына! – потребовал барон.

– Уходи! Уходи, пока жив! – крикнули из-за ворот. – Мы тебя пощадим, если ты немедленно уберешься!

Барон требовал и грозил высшей справедливостью, цверги за воротами хохотали.

Уве и Эрна все это слышали.

– Я же говорил тебе, что они его убили.

– Нет, он жив!

В конце концов альвригам надоела эта игра. Вольфкопы по их приказу распахнули ворота и вывалились всей косматой и зловонной ордой.

– На север! На север! – кричали они и, отбросив на обочину барона с баронессой, шли и размахивали оружием.

В их языке было немного слов, недостающие сообщали им альвриги. Что такое север – полузвери не знали, но воля королевы и заклинания власти гнали их туда – а новым словом они себя подбадривали.

За передовым отрядом четыре огромных вольфкопа несли носилки, а на носилках стояла юная королева – Гизелла Ингвира. Она топала и потрясала кулачками. В ней еще не было истинной яростной воли, да и откуда, в тринадцать-то лет, ее вынесли, чтобы она ощутила истинную злость и жажду битвы.