Далия Трускиновская - Времена цвергов [litres]

Но здесь, наверху, она была всего лишь дочерью графа, а там, внизу, – королевой цвергов. Стоил ли душистый осенний воздух этого титула?

Королева не заметила, что выше по склону зашуршали сухие листья. А стоило бы ей обернуться – прочь из замкового сада бежала лекарская дочка Эрна.

Девушка шла следом за Иолантой Церфессой, Рейнмаром и маленькой Беатрисой, прячась за вечнозеленой изгородью. В ее сердце не было ревности – она просто хотела быть поближе к любимому. Она даже хотела, чтобы гордая графская дочь полюбила Рейнмара – в самом деле, что может дать рыцарю простая лекарская дочка? А графиня принесет знатное приданое. И отрадно будет знать, что любимый счастлив…

И потому Эрна глазам не поверила, увидев, как Иоланта Церфесса пытается погубить Рейнмара. Их сражение длилось меньше минуты – Эрна не успела опомниться, да и горло у нее пересохло. А когда девушка увидела, как графиня скачет вокруг черной ямы, как грозится кулаками и корчит страшные рожи, сразу стало ясно, где искать помощи против этой ведьмы – в форбурге!

Эрна знала, к кому бежать: к той темнолицей старухе, которую сильно не любил ее почтенный батюшка, ученый лекарь Корнелиус, подозревая, что она приложила руку к появлению Зеленого Меча. Корнелиус называл ее ведьмой и колдуньей, а кто же сладит с бешеной Иолантой фон Фалькнор, если не более искусная и сильная ведьма?

Нужно было спешить, и Эрна, выбирая, кинуться ли на помощь маленькой Беатрисе или нестись во весь дух к старой Шварценелль ради спасения Рейнмара, выбрала жизнь любимого.

– Вот, мать посылает. – Немного смутившись, Уве снял с телеги небольшую корзинку. – Яблок немного, свежего сыра… грибов сушеных две низки…

Шварценелль улыбнулась.

После того, как она уехала из Русдорфа и поселилась в Шимдорне, чтобы быть поближе к Рейнмару и наблюдать за ростом Зеленого Меча, впервые русдорфская женщина прислала ей гостинец. А ведь она той ночью не только Уве отыскала среди убитых, но и еще несколько парней и мужчин, которые иначе истекли бы кровью. Анна, самая сварливая, оказалась самой благодарной.

– Вам самим там есть нечего, – сказала Шварценелль. – Заходи, у меня свежий хлеб из замковой пекарни, отвезешь матери ковригу.

– Мы до последнего в лес ходили. И репа на огородах уцелела, и моркови немного.

– А муку и зерно цверги унесли.

– Недавно господин барон прислал немного зерна и муки.

Уве привез в Шимдорн по уговору со скорняком заячьи невыделанные шкурки и две лосиные шкуры, обратно собирался везти зимние припасы – хотя бы пару бочат солонины и несколько мешков матросских сухарей из Асселя, где им придавали каменную твердость. Такие сухари, размоченные в горячей похлебке, весной – сущее спасение. И охотники, уходящие на несколько дней в лес, нуждаются в провианте. Кроме того, несколько женщин дали ему фамильные серебряные ложки в надежде, что на вырученные деньги удастся недорого купить пряжу. Цверги унесли даже дырявые чулки…

Русдорф жил. Русдорф возрождал и охоту, и торговлю. На охоту старики брали мальчишек, обучали их ремеслу. А вот чем по весне засеять поля, что посадить в огородах – это был большой и трудный вопрос. Шварценелль обсудила его с Уве во всех подробностях. Решили – зимой, когда на реках встанет лед и будет санный ледяной путь, ехать двумя санями в Эммельхарт на ярмарку, там взять под любой залог и за любую цену семенное зерно. И там же можно нанять работников – в Русдорфе стоит несколько пустых домов, а есть люди, которые мыкаются по белу свету, не имея своего угла.

Шварценелль решила, что сама пойдет с парнем к ювелиру, авось выторгует побольше, а что до пряжи – ее новая соседка, Марта Эрмлих, как раз тем и промышляла, что ездила по северным селам и скупала пасмы неокрашенной и даже плохо промытой шерсти; если с ней договориться, то она могла бы и до Норнунда доехать, пока туда не добрались другие скупщики.

Этот деловой разговор Шварценелль и Уве вели на границе замкового форбурга и собственно Шимдорна. Форбург прилепился к холму, на котором выстроили замок, с востока и разрастался в сторону села, село же тянулось к замку, и вскоре им предстояло слиться. Шварценелль выбрала комнату у вдовы замкового конюха еще и потому, что население форбурга, обслуживавшее замок, обычно знало все новости.

– Идем, Уве, – сказала она и вдруг ощутила движение на груди. Зашевелился мешочек, в котором лежали две оставшиеся фасолины.

Этот мешочек в последние дни уже раза три напоминал о себе, но Шварценелль, расспросив замковых служанок, успокаивалась: Рейнмар здоров и бодр, ему ничто не угрожает.

Шварценелль положила руку на мешочек и приняла известие: стряслась беда.

– Сперва – в замок, – решила она. – Подожди меня тут, Уве. Да – в печи ведь стоит горшок с горячей пшенной кашей! Поешь пока. Я скоро.

Она достала горшок, выложила в миску два половника вкусной каши, сдобрила ее коровьим маслом, и Уве широко улыбнулся – в Русдорфе теперь масло доставалось только маленьким детям. А парень любил-таки поесть.

Шварценелль невольно задержалась, глядя, как он управляется с кашей. Ей нравилось смотреть, как едят хорошо поработавшие мужчины. Своего мужчины, кормить которого – одно удовольствие, у нее уже лет сорок не было – после того, как выгнала из дома метлой загулявшего муженька.

И тут в комнатушку вбежала Эрна.

– Госпожа Нелль, там ведьма!

– Где ведьма?! – Уве даже вскочил.

– Графиня Иоланта – ведьма! Бежим, бежим! Она юнкера погубит!

Эрна то кричала, то, вдруг испугавшись, шептала, но Шварценелль в конце концов докопалась до смысла.

– Значит, скинула молодого барона в черную яму и скакала вокруг?

– Да, да! Бежим, госпожа Нелль, нужно отогнать ее, вы сможете, и помочь юнкеру Рейнмару! Только вы сможете, больше – никто! Не то она и маленькую даму Беатрису погубит!

– Пойдем, Уве, – сказала Шварценелль. – Странное это дело. И мешочек мой буянит.

Втроем они прибежали в замковый сад. Там уже никакой графини фон Фалькнор не было, Беатрисы тоже не было, а яма, куда рухнул Рейнмар, оказалась бездонной.

– Это работа цвергов, – Шварценелль заглянула в глубину. – Да, здесь побывали цверги…

– Она где-то поблизости, ее нужно найти, – твердила Эрна. – Только почему она оставила на траве свои парчовые туфли?..

– Туфли, говоришь, оставила?.. И скакала, и кулаками махала? Ох, уж не королева ли цвергов у нас тут побывала?

Все, чему Шварценелль раньше не придавала значения, вдруг сложилось в картинку: немота молодой графини, удивительная белизна ее лица, загадочное появление в Фалькноре…

– Уве, ты парень сообразительный. Где и как нужно рыть от самого речного берега, чтобы попасть к этой норе? Как я понимаю, пробиваться недолго, полтора десятка шагов, склон-то крутой.