Далия Трускиновская - Времена цвергов [litres]

Миррар был молод и строен. Стоял он перед Оллибердом, довольно широко расставив ноги и опираясь на рукоять подвешенного слева большого ножа. Этот темный альв был прирожденным бойцом. Оллиберд понял: увидев альврига, Миррар вонзит ему нож в горло не задумываясь.

Слишком много вреда принесли альвриги темным альвам, колдовским способом уводя их детей.

И старшие прислали его именно для этого…

– Значит, ты ни одной норы не нашел? – спросил Оллиберд Герриберда.

– Нет, не нашел.

Старый белый альв понял, что молодой ему соврал. Видимо, не нашел, потому что не искал – встретившись с Мирраром, понял, что искать незачем.

Оллиберд сел рядом со своим шалашом.

– Устал я, – сказал он. – Герриберд, найди Миабенну, пусть приготовит мне питье.

Миабенна была старшей внучкой его брата, хорошей целительницей, к которой приходили и люди, и, в сложных случаях, темные альвы.

Герриберд ушел на поиски, Миррар остался.

– Белый сказал, что альвриг распевает зловредные заклинания, от которых все вокруг гибнет. Как вы ему позволяете? – спросил темный альв.

– Пока что погибло немного травы и несколько кустов.

– Я хочу это слышать!

– Пойдем вместе. Я по ветвям узнаю, когда он принимается голосить, – Оллиберд коснулся рукой еловой лапы. Дрожь от деревьев на опушке передавалась всему лесу, нужно было только уметь уловить ее, а белые альвы это умели.

Хотя слабость одолевала его, Оллиберд решил пойти вместе с темным альвом, опасаясь, как бы тот без лишних рассуждений не зарезал альврига.

Не то чтобы белому альву было так уж жалко злобное существо, пришедшее из пещер, нет – ему хотелось понять Старший язык, найти в Старшем языке ключ к тайне происхождения альвов. Он не был уверен, что этот ключ найдется, но попытаться стоило.

Ждать пришлось долго. Оллиберд угостил гостя сушеными ягодами рябины, припасенными с осени, когда после заморозков рябина теряет горечь. Тот предложил поделиться своими припасами. Темные альвы питались почти как люди, и у этого было с собой вяленое мясо. Но белые альвы даже не смотрят на мясо – им может сделаться дурно. Тогда Миррар, в свою очередь, подарил ему зеленый камушек, не очень ценный, но когда придут люди со своими товарами, и такой пригодится.

И вот пришла Миабенна.

Она была в длинной белой рубахе, прямые белоснежные волосы собраны в узел, на лбу – плетенная из цветных шнурков повязка, за спиной – лубяной короб, в руке – кувшинчик с целебным настоем.

Увидев Миррара, она остановилась поодаль.

Запрет приближаться к темным альвам незамужние белые альвы соблюдали очень строго. Только войдя в зрелые годы, они могли беседовать с темными альвами, пришедшими менять свои товары, ножи и ножницы на целебные травы и сухие ягоды.

Миррар долго смотрел на нее. Закатные лучи, пробившись сквозь низкие ветви, окрасили ее лицо необычным для белой альвы румянцем.

Но и он знал, что бывает, когда нарушается закон.

Темный альв отошел от шалаша, тогда Миабенна подошла и выпоила Оллиберду весь кувшинчик.

– Ты где-то подхватил болезнь, размягчающую внутренности, – сказала она. – Тебе придется полежать три дня и три ночи. Я скажу Эрребенне, чтобы присмотрела за тобой.

– Я должен встать немедленно, – тихо ответил старый белый альв. – Иначе случится непоправимая беда.

Так оно и было. Последний, кто знал Старший язык, мог погибнуть и унести с собой тайну.

– Никакой беды не случится, – возразила Миабенна. – Тебе торопиться некуда. Если чего-то захочешь – молодые принесут.

Оллиберд хотел было сказать ей про альврига и Старший язык, но не решился. Миабенна сообразила бы, откуда взялась болезнь. А для целителя имеет значение только одно: опознать болезнь и уничтожить ее. Поняв, что виновник – Старший язык, она своими руками погубила бы альврига, пока он не натворил бед.

– Ты меня уговорила, ступай, – сказал он. – Если будет нужно, я тебя позову.

Она ушла, но не удержалась – на прощание взглянула на темного альва. И он проводил ее взглядом.

Оллиберд вздохнул. Эти двое очень подходили друг другу – оба высокие и статные. Но запрет есть запрет – еще живы старики, и в пещерах, и в лесах, которые видели, как режут беззащитных цверги и как беснуется на носилках королева.

– Если хочешь, я позову наших, они отнесут тебя куда захочешь, – предложил Миррар. – У нас есть носилки для руды, и мы привычны таскать тяжести. А ты совсем легкий.

И тут еловая лапа под ладонью Оллиберда мелко затрепетала. Взгляд не уловил бы этой дрожи, а рука – могла.

Если бы Оллиберду в годы его молодости сказали, что он будет спасать от смерти альврига, он бы очень удивился. Но в природе много непредсказуемого, надежные приметы вдруг обманывают, птицы прилетают не в свой срок и гибнут, отчего вдруг прилетают – никто не знает.

Он понимал – темному альву уже не терпится увидеть врага и поразить его. И темному альву, рудокопу и кузнецу, все равно, сохранится ли хоть несколько слов Старшего языка. У него есть враг – и этого довольно.

Если он приведет родню, то спасти альврига будет невозможно – на него кинутся все разом.

– Погоди, Миррар, я встану и сам дойду, – пообещал Оллиберд. – А лучше ступай пока к нашим молодым, я знаю, они сидят поблизости, у шалаша Симиберда. Потолкуете о ярмарках, о товарах. О подругах своих… У тебя есть подруга?

– Женки еще нет. Хочу после сбора урожая выменять у селян красное покрывало, вышитое платье, все, что полагается, и пойду в Клаштейн за невестой. Там, говорят, невесты красивые и к хозяйству с детства приучены.

– Так далеко же идти.

– Дойду, – буркнул Миррар. – А верно ли, что у белых не смотрят, приучена ли к хозяйству? И приданого за невестами не дают?

– Верно. Так ведь у нас не навсегда сходятся, общий дом – ненадолго, и вся родня по хозяйству помогает, приносит еду, пока молодые наверху, в пещерах, друг дружке радуются.

– А дети?

– Детей растит мать, ей все помогают. Миррар, мы другие. Мы можем жить с подругой, пока есть желание, но наступает миг, когда мы понимаем, что одиночество дороже. Вам нужно много детей, они вырастут и станут работниками. А нам-то зачем? Мы можем подолгу бродить по лесу, не встречаясь и не желая встреч. Я знаю, о чем ты хочешь спросить. Однажды белая альва захотела жить в пещерах и заниматься хозяйством. За ней и несколько других. Чем это кончилось – ты знаешь.

– Знаю…

Оллиберд понимал: невзирая на все запреты, Миррар думал о белой альве. И чем тут можно было помочь? Только долгой разлукой…

Меж тем альвриг на опушке продолжал выговаривать свои заклятия, зачем – неведомо, ведь никто ему не угрожал, никто даже близко не подходил. Этого Оллиберд понять не мог.

– Знаешь, белый, ты скажи, где альвриг, я сам его найду. Не случится большой беды, если я не услышу его завываний.