Кристин Террилл - Все наши вчера [litres]

– Уехали, – сказал он.

– Ну, было страшновато, – сказал Финн. – Кажется, я не гожусь на роль беглого преступника.

– Давайте подождем еще несколько минут, чтобы они отъехали, и вернёмся обратно в округ Колумбия, – сказал Джеймс. В руках у него была папка с документами. – Это нужно кое-кому показать.

– Я знал, что Рихтер что-то скрывает, – сказал Джеймс, ведя машину обратно к трассе I-95. Как только мы выехали на дорогу, он вставил свою симку обратно и позвонил Вивианне, чтобы сказать, что мы возвращаемся, так что пускай остановят поиск. Про найденную папку он ей не сказал.

Я включила подсветку панели и еще раз перечитала отпечатанную электронную переписку.

OТ КОГО:Крис Рихтер

ДАТА:Ноябрь 16, 2013 3:48:02 по восточному времени

КОМУ:Джошуа Швейгеру

Его ждет большое будущее.

>Наш источник в его офисе говорит, что да. Он привязан к брату и не доверяет нам. А на кой тебе сдался этот мальчишка?

>>Он мне нужен. Станет ли конгрессмен помехой?

>>>Джеймс Шоу. IQ 168. После смерти родителей в 2008 году ненадолго был отправлен в клинику, до сих пор находится под наблюдением психиатра. Перепрыгнул через 4-й и 8-й классы. В 15 году закончил Сайдвелл первым в классе. Получил степень бакалавра в Джорджтаунском университете за 18 месяцев. Сейчас работает над своей докторской диссертацией по прикладной физике и математике в Университете Джона Хопкинса под руководством Ари Фейнберга. Пишет работу по какому-то аспекту теории относительности. Очень замкнутый.

>>>>Хватит дурить.

>>>>>Ты хочешь, чтобы я поискал его табель с оценками?

>>>>>>Все. Особенно его образование.

>>>>>>>А что тебе нужно?

>>>>>>>>Можешь скинуть мне информацию про мальчишку Шоу?

Я повнимательнее присмотрелась к адресу. joshua.schweiger@kis.org. Нат не пытался сказать мне, что ему тяжело дышать. Он пытался что-то сказать про организацию, с которой сотрудничал Крис Рихтер.

За распечаткой письма шли ксерокопии страниц, исписанных почерком Джеймса – расплывчатые строчки формул и теорем, в которых я понимала не больше, чем в китайской грамоте. При их виде я вспомнила, что у меня в кармане лежат листки из блокнота, в котором Джеймс писал в больнице. Сам Джеймс, кажется, совершенно о них забыл. Если отдать их ему сейчас, он только снова их потеряет. Я пообещала себе не забыть, что надо будет вернуть Джеймсу его записи, когда доберемся до дома.

Кроме письма и фотокопий в папке лежала еще дюжина документов: нечто, выглядящее как обычный правительственный доклад, только добрая половина текста была вымарана толстым маркером; еще распечатки электронных писем; нечто, подозрительно смахивающее на ксерокопию истории болезни, с именем Джеймса наверху; пометки, которые Нат делал для себя, о происходящем в УБР – еще одна аббревиатура, о которой я никогда не слышала. Не знаю, что это за организация, но Нату они не нравились.

– Должно быть, это то самое расследование, о котором мне говорил Нат, – сказала я. – Он разбирался с какой-то организацией под названием УБР, или, может, КИС. Трудно сказать, с какой именно, но похоже, что они хотели предложить тебе работу. Как ты думаешь, кто это мог бы быть?

Джеймс пожал плечами.

– Может, какое-нибудь отделение ЦРУ? Рихтер мог курировать их в рамках его работы в Управлении военно-морской разведки. Дядя как-то сказал мне, что у ЦРУ есть несколько контор для прикрытия, для дел, в которых даже ЦРУ не может себе позволить засветиться.

Я поежилась.

– Гадость какая.

– Но это страницы из моей рабочей тетради, – сказал Джеймс. – Вот это меня действительно беспокоит. Я не знаю, почему Нат искал их.

– А чего там? – поинтересовался Финн. Он протянул руку к пачке бумаг, и я неохотно передала их ему.

– Это одна из последних работ, которые я делаю для доктора Фейнберга. – Джеймс резковато перешел в другой ряд, и я вцепилась в подлокотник. – Недавно я добился серьезного прорыва, но Нату я о нем не рассказывал. Ему не нравятся мои исследования. Он считает, что это вредно для моего здоровья – быть так зацикленным на прошлом.

– Как ты думаешь, а как они попали к Нату? – спросил Финн.

– Не знаю. Может, от доктора Фейнберга, а может, он рылся в моих вещах.

Флинн стал листать страницы, и я краем глаза заметила ровный, прямой почерк Джеймса. Меня вдруг осенило, и сердце мое оборвалось, хотя это вроде бы не должно было иметь значения после всего случившегося.

– Это тот самый прорыв, о котором ты собирался мне рассказать? – спросила я. – Ну, тем вечером, когда вернулся домой?

Джеймс кивнул, не отрывая взгляда от дороги.

– Угу.

– А что это? – спросил Финн.

– Одна штука, я уже давно над ней работаю. Я наконец-то добился реального прогресса, и на этих страницах суть моих разработок.

– А на какую тему?

– Перемещение в четвертом измерении.

– Чего?

Джеймс быстро взглянул в зеркало заднего обзора.

– Путешествия во времени.

Я не первый год слушала разговоры Джеймса на эту тему, и меня это заявление не смутило, а вот Финн отстегнул ремень безопасности и вклинился между нами.

– Чего-чего?!

– Я знаю, это звучит нелепо, но я считаю, что это возможно, и доктор Фейнберг со мной согласен. Когда я закончу эти формулы, я это докажу. – Джеймс с такой силой сжал руль, что костяшки пальцев побелели. Его страстная преданность своему делу всегда была одной из тех вещей, которую я сильнее всего любила в нем – но она же меня и беспокоила. За последние два дня я многое узнала о Джеймсе, и теперь я еще отчетливее, чем прежде, понимала, что он подобен кованому металлу – прочный, но хрупкий, не способный согнуться.

– А что произойдет, когда ты это докажешь? – спросил Финн.

– Мы исправим мир.

Всего три слова. Я уже сто раз их слышала от Джеймса, но отчего-то теперь мне стало сильно не по себе.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Финн.

– Ты только представь себе, что мы смогли бы изменить, если бы умели использовать время! – сказал Джеймс. – Войны можно было бы предотвратить, к стихийным бедствиям подготовиться заранее. Мы смогли бы покончить с множеством ужасных, бессмысленных вещей.

– А не будет ли это опасно? – спросил Финн. – Откуда тебе знать, что ты можешь изменить по случайности? Ну, например, ты убъешь собственного дедушку и в результате сам никогда не родишься.

Джеймс сухо улыбнулся.

– Время не так примитивно. Во-первых, оно не линейно – мы просто так его воспринимаем. А современные исследования заставляют предполагать, что существует некий неизвестный фактор, устраняющий угрозы для времени вроде парадокса, о котором ты говорил. Моя теория заключается в том, что время разумно. Оно исправляет события, чтобы предотвратить парадоксы. Так что, согласно теории, если я вернусь назад, чтобы убить своего дедушку, это событие будет исправлено моими действиями. Поскольку он мертв, я никогда не буду рожден, но часть меня из моего исходного времени, своего рода тень, всегда будет там, чтобы убивать дедушку, гарантируя, что он останется мертвым.