Сара Маас - Королевство пепла. Союзники и противники. Боги и Врата [litres с оптимизированной обложкой]

Мать всегда помнила о нем и не переставала ему писать.

Отец ждал.

– Письма оставь себе, – усмехнулся Шаол, разворачивая кресло к двери. – Теперь, когда мать уехала отсюда, они послужат тебе единственным воспоминанием о ней.

Шаол открыл дверь. На пороге обернулся через плечо. Отец застыл возле сундука.

– Я никогда не заключал сделок с мерзавцами, – с улыбкой произнес Шаол, выкатывая кресло в коридор. – И не намерен изменять этой привычке даже ради тебя.

Шаол отдал дикарям с Белоклычьих гор небольшой участок земли в Южном Аньеле. Отец бушевал, отказывался признать законность соглашения, но его никто не слушал. Даже те, кто привык ему повиноваться. Аэлину это не переставало изумлять.

Через пару дней к месту бывшей дамбы, где теперь зияла внушительная дыра, подъехал небольшой отряд провожатых – бородатых людей верхом на лохматых горных пони. Их мускулистые тела скрывались под плотными меховыми одеждами, а оружие, наоборот, привычно было выставлено напоказ. В неярком дневном свете поблескивали лезвия топоров, мечей, кинжалов и ножей.

Аэлине сразу вспомнился Кэйн. Он был родом с Белоклычьих гор. Возможно, даже состоял в родстве с кем-то из прибывших. Аэлина благоразумно умолчала об этом знакомстве. Естественно, и Шаол ни словом не обмолвился, что однажды убил их соплеменника.

Казалось, те события произошли в другой жизни и в другом мире.

Из Аньеля Аэлина выехала во главе процессии. Хасара одолжила ей прекрасную муникийскую лошадь. Слева, на Фараше, ехал Шаол. Справа – Рован, и тоже на муникийской лошади. Их спутники находились в разных частях каравана. Лоркан достаточно окреп для верховой езды. Рядом с ним ехала Элида.

А позади громадной извивающейся лентой двигалась армия хагана.

Точнее, часть армии. Половину руккинов и дарганских конников Кашан поведет по восточным склонам гор. Расчет был прост: выманить на битву в долине всех, кто засел в Ферианской впадине, а другая часть армии тем временем спокойно и незаметно проникнет с заднего входа.

Склоны Белоклычьих гор были густо покрыты снегом. Серые небеса предвещали новый снегопад, однако руккины, летавшие на разведку, и дикари, жившие в этих местах, утверждали, что серьезное ненастье им не грозит. По крайней мере, на всем пути до Ферианской впадины.

Пять дней пути для той части армии, что пойдет через горы. Три дня для двигавшихся вдоль берега Серебряного озера и северного рукава Авери.

Едва начавшийся путь изобиловал подъемами и спусками. Чтобы не смотреть вниз, Аэлина поднимала голову к холодному небу. Хвала богам, основную часть тяжелого снаряжения перевозили руккины. Но подъем по склонам станет первым испытанием для армии хагана. Впрочем, когда-то солдаты Южного континента преодолевали горы, пустыни и моря. Снегом их не испугаешь.

Аэлина решила последовать их примеру. Стойко держаться в течение всего времени, что ей осталось… пока это не кончится.

Наконец-то она едет на север, домой… Она мрачно улыбалась, глядя на высящиеся горы и армию за спиной. И оттого что это ей по силам и они наконец-то двинулись в Террасен, она выплеснула крупицу своей магической силы. Знаменосцы позади удивленно зашептались, но Рован лишь улыбнулся. Улыбнулся яростной надежде и жесткой решимости, пылающим в сердце его истинной пары.

Аэлину окутало золотистое свечение. Она знала: его увидят в самом тылу их армии, увидят в Аньеле и крепости, которую она с облегчением покинула.

В тени гор, в тени притаившихся вражеских сил вспыхнул маяк. Аэлина осветила путь на север.

Вокруг Мората дымили кузницы. В долине светились огни солдатских костров. Сама крепость напоминала связку темных мечей, устремленных к небу. Они упирались в низкие облака. Одни были почерневшими и осыпавшимися, другие выдержали прощальный подарок Кальтэны Ромпир. Выплеск ее гнева, усиленного магией.

Раскинув крылья цвета сажи, Дорин поймал поток ветра и устремился вдоль крепости. Ветер пах железом и падалью. За долгие дни пути сюда он научился приручать ветры. В Морат он летел в обличье быстрого краснохвостого ястреба, но на подступах обернулся неприметной вороной.

Целые стаи этих птиц кружили над Моратом. Их громкое карканье вплеталось в перезвон кузнечных молотов. Отсюда на север отправилась внушительная армия, однако лагеря вокруг крепости не опустели. Солдат по-прежнему хватало. И ведьм тоже.

Следуя примеру настоящих ворон, Дорин облетал драконов стороной. Снижался, когда они, шабаш за шабашем, летели на разведку, возвращались с донесениями или отправлялись упражняться. Столько здесь Железнозубых, ожидавших приказа двинуться на Террасен!

Он несколько раз облетел самые высокие крепостные башни, покружил над уцелевшими строениями, побывал в долине, чтобы получше рассмотреть военные лагеря, и даже поглазел на драконов в их гнездах на крышах башен. С каждым взмахом крыльев он все сильнее ощущал тяжесть Ключей Вэрда, спрятанных им в скале, в трех с лишним лигах к северу отсюда.

Только безумец решился бы лететь в Морат вместе с Ключами, и потому Дорин поместил их в толщу сланца, побоявшись даже пометить место. Оставалось лишь надеяться, что оно достаточно далеко от крепости и Эраван не учует присутствия Ключей.

Из дверцы в основании башни, над которой сейчас находился Дорин, вышли две прачки с грудами белья и стали подниматься по внешней лестнице. Головы женщин были опущены, словно они пытались не замечать армии, заполонившей долину внизу. Или драконов, чьи гортанные крики отражало эхо в окрестных горах.

Он проникнет в крепость через эту дверь.

Дорин медленно снижался, приказывая сердцу успокоиться. Выдать его мог только запах, но никто из Железнозубых ведьм, пролетавших у него над головой, не заметил и не учуял ворону, которая совсем не пахла вороной. Прачки на лестнице тоже не испугались и не вскрикнули, когда он опустился на невысокие каменные перила и плотно сложил крылья.

Прыжок, и он оказался внизу.

Там Дорин совершил новое превращение. Мышцы и кости обожгло болью. Окружающий мир стал меньше и бесконечно опаснее.

Дорин пошевелил усами, навострил крупные уши. Крики драконов, и без того громкие, сделались оглушающими. Они отдавались по всем костям его мохнатого тельца, и он заскрипел зубами, слишком крупными для его маленькой пасти. Зловоние сделалось удушающим.

Его нос чуял… все. Запах чистого белья, пронесенного прачками. Мускусный запах мясного бульона, который недавно ели эти женщины. Дорин и не подозревал, что мыши наделены таким умопомрачительным чутьем. Оно было гораздо острее, чем у ястреба, не говоря уже о невероятной настороженности.