Сара Маас - Королевство пепла. Союзники и противники. Боги и Врата [litres с оптимизированной обложкой]

Уши Лисандры ловили ропот прихрамывающих, изможденных солдат. Правда, сейчас это были лошадиные уши. Она несла на своей спине парня, серьезно раненного в живот. Лисандра пожалела его, увидев, как из разорванных доспехов торчат кишки.

Раны кровоточили. Парень лежал распластавшись. Его кровь текла по лошадиным бокам Лисандры, согревая их. Потом теплая струйка иссякла. Кровь замерзла. Лисандра догадывалась, что этим кончится.

Ей не хватало решимости сбросить мертвое тело на снег, где его быстро затопчут. Да и не получилось бы – застывшая кровь приморозила мертвого солдата к спине Лисандры.

Каждый шаг требовал волевых усилий. Раны Лисандры затягивались быстрее, чем у солдат, окружавших ее. Кто-то не выдерживал и падал. Таких было достаточно много. Их поднимали товарищи или другие солдаты.

Упав, некоторые уже не вставали.

Никто не думал, что солдаты так скоро утратят волю к сопротивлению.

Чем ближе к Перранту, тем громче слышался ропот недовольства. Даже короткий привал в первую ночь и несколько часов отдыха не подняли солдатам настроения. «Где королева? – вопрошали они. – Где ее огонь?»

Лисандра могла ходить и говорить, как Аэлина, но только не сражаться. Обман сразу бы раскрылся, а она сама вряд ли осталась бы в живых. Увидев Аэлину Огненосицу без единой искорки пламени… О последствиях лучше не думать.

«Королева вновь сбежала от своих подданных», – с горечью думала Лисандра.

Во второй вечер, на привале, двое Молчаливых ассасинов заметили мертвеца, примерзшего к лошадиной спине. Они набрали теплой воды, растопили мерзлую кровь, сняли тело, а затем вымыли шкуру Лисандры.

Чалая кобыла не умела говорить и потому не могла ни поблагодарить воинов, ни спросить, известно ли им, кто она такая. Их доброта была совершенно бескорыстной.

Никто не пытался поймать лошадь, одиноко бродящую по наспех развернутому лагерю. Кто-то из солдат поставил шатры. Многие спали прямо у костров, завернувшись в плащи.

У Лисандры звенело в ушах. Звон появился в первые минуты столкновения с моратской армией и не утихал.

Она не знала, как ей удалось отыскать шатер Эдиона. Но она не ошиблась и, когда раздвинула полог, увидела его вместе с Галаном, Анселью и Реном.

Ручейник-младший удивленно вскинул брови, увидев вошедшую лошадь, чья голова почти упиралась в потолок. Лисандра только сейчас сообразила, что предстала перед ними в лошадином облике.

Рен шагнул к ней. От усталости он едва держался на ногах.

Лисандра искала внутри себя ниточку, возвращающую ее в человеческое тело. Потянуть за ниточку – замерцает свет, и она перестанет быть лошадью.

Четверо обитателей шатра молча следили, как она ищет эту ниточку и тянет за нее. Магия отняла у тела Лисандры последние силы. Когда она вернула себе привычный облик, ноги почти не держали ее.

Лисандра не чувствовала холода, впившегося в ее голое тело, не замечала, что стоит на коленях.

Первой спохватилась Ансель – накинула на нее свой плащ.

– Где тебя носило все это время?

Даже вечно румяная правительница Западного края была бледной. Рыжие волосы Ансели прилипли ко лбу, покрытому коркой грязи и крови.

Слова не выговаривались. На это у Лисандры тоже не было сил. Она продолжала стоять на коленях, сжимая в руках края плаща.

– Выходим за час до рассвета, – объявил Эдион.

Это был недвусмысленный приказ покинуть шатер.

Ансель с Галаном кивнули и вышли.

– Я принесу тебе поесть, – пообещал Лисандре Рен и тоже ушел.

Под сапогами Эдиона захрустело сено. Он подошел к ней. Остановился. Лицо холодное, без намека на сострадание.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга. Затем Эдион угрюмо произнес:

– Твой замысел оказался полнейшим дерьмом.

Лисандра молчала. Плечи сутулились, как она ни старалась их расправить.

– Он с самого начала был дерьмовым, – выдохнул Эдион, злобно сверкнув глазами. – Неужели ты всерьез думала, что сможешь уподобиться Аэлине? Или ты считала, что внешнего сходства вполне достаточно? Для болтовни с сановниками этого, быть может, и хватило бы. А ты подумала, что наши войска будут рассчитывать на твою помощь? На твою способность сжигать врагов в пепел? И ты решила их дурачить. Исчезать под нелепыми предлогами или превращаться в разных зверей.

– Не надо сваливать на меня вину за это отступление, – прохрипела Лисандра.

Первые слова, которые она произнесла за много дней.

– Ты поддержала замысел Аэлины. Как замечательно! Одна отправляется умирать и бросает нас на произвол судьбы, чтобы нас искромсали в кровавые клочья. Другая всецело ее поддерживает и соглашается играть ее роль. Вы обе составили замысел и, наверное, радовались, как складно у вас получилось. Нас посвящать не сочли нужным. Аэлина совершенно не знает особенностей ведения войны. О тебе вообще не говорю. Не будь она такой самоуверенной, я бы ей рассказал, чем может кончиться ее замысел. Объяснил бы, что в сражении с Моратом нам потребуется мощь Огненосицы, а не жалкие потуги бесполезного оборотня.

Усталое сердце Лисандры принимало удар за ударом.

– Мы… – попыталась ответить она, но Эдион не желал слушать.

– Если тебе так хотелось погубить Аэлину, чего ж ты не позволила ей умереть раньше? Сразу после того, как она испепелила Эравановы орды?

– Маэва все равно взяла бы ее в плен.

– Если бы вы не решали вдвоем, если бы удосужились спросить наше мнение, мы бы выстроили иную стратегию. Мы бы действовали совсем по-иному и не оказались бы здесь из-за вашего проклятого своеволия!

– Что ж, гони меня из своей армии, – сказала Лисандра, уперев взгляд в грязное сено на полу.

– Вы все разрушили. Она и ты.

Слова Эдиона были холоднее ветра за стенами шатра.

Лисандра закрыла глаза. По хрусту сена поняла: Эдион отошел.

– Пошла прочь из моего шатра.

Лисандра сомневалась, что ей хватит сил подчиниться, но она и сама не хотела здесь оставаться. Не могла.

Дать отпор. Нужно бы дать ему отпор. Обрушить на него свой гнев, как он обрушил свой, найдя тех, на кого можно выплеснуть страх и отчаяние.

Лисандра открыла глаза. Лицо Эдиона пылало гневом и ненавистью. Превозмогая боль во всем теле, она встала. Нашла силы посмотреть ему в глаза, вновь услышав холодное:

– Пошла прочь.

Босиком на снег, в одном плаще, наброшенном на голое тело. Эдион смотрел на ее посиневшие ступни, словно понимал это. Но ему было все равно.

Лисандра кивнула, поплотнее запахнула плащ Ансели и вышла в холодную ночь.

– Где она? – спросил вернувшийся Рен.

В одной руке он держал миску жиденького супа, в другой – ломоть хлеба. Ручейник-младший обшарил глазами шатер, словно Лисандра могла спрятаться под койкой или зарыться в сено.