Лесса Каури - Золушки при делах [litres]

Харчевня располагалась на второй линии домов, под сенью старой крепостной стены, и производила приятное впечатление: свежепобеленные стены, крепкая крыша, длинная коновязь. Для тех из белокостных, кто любит простую и здоровую кухню с ограниченным количеством столовых приборов.

Дрюня остановился на пороге, потянул носом… Пахло сладкими булочками, яичницей с укропом и ветчиной и так любимым вишенрогцами морсом. Запах стоил того, чтобы войти! Он толкнул дверь, остановился на пороге, окинув взглядом зал. Почти пустой, если не считать колоритной компании в углу: старик, здоровяк, красотка и юноша…

Тренированные колени шута на миг ослабели. Старик и лысый громила сидели спиной к нему, а вот девушка… Девушка была по-прежнему прекрасна. В тяжелой копне черных как смоль кудрей не появилось ни единого седого волоса, лицо сияло свежестью, морщины и морщинки, которые должны, просто обязаны были появиться за прошедшие годы, не взяли в окружение карие лукавые глаза! Она была свежа, как Пресветлая, только поднявшаяся с ложа!

Алли…

Старик, не оборачиваясь, поднял тонкую руку и недовольно проскрипел:

– Дрюня, закрой дверь, мне дует в спину. А сквозняков я не терплю, ты…

– Знаю, – он подошел к столу, не отводя изумленного и восхищенного взгляда от девушки, – помню, мэтр, все помню, как вчера. Вот только прошло…

– Не год и не два, – пророкотал Гент Мертвая голова, – но не будем об этом! Садись с нами, парень, выпьем за встречу!

– Вы не удивлены, увидев меня, – заметил Дрюня, присаживаясь рядом с великаном, но глядя на мага.

За прошедшее время тот не изменился. Разве что чуть тоньше стали руки, чуть прозрачнее – элегантные пальцы, да лицо еще больше походило на обтянутый кожей череп.

Магистр Иживолис пожал плечами:

– Завтра лопнут почки на деревьях, а это означает Весенний бал и Большой поэтический турнир. При таких условиях шансы встретить главного ласурского баламута для странствующей труппы артистов, прибывших в столицу, весьма велики.

– Главный ласурский баламут – это Его Величество Редьярд, – хохотнул Дрюня и переспросил удивленно: – Завтра, магистр? Завтра? Королевский маг сообщал, спустя седмицу.

– Завтра, – прижмурил свои тигриные глаза Людвин. – Сделай заказ.

Шут беспрекословно выполнил приказ. Он и раньше не мог сопротивляться воле мэтра – и именно поэтому сопротивлялся ей с отчаянием утопающего, волной несомого к низвергающемуся водопаду. И каждый раз получал за это люлей. Магистр то ли ломал юного аристократа, случайно оказавшегося в его труппе, то ли воспитывал – Дрюня так и не решил для себя до сих пор эту задачу, однако на всю жизнь остался благодарен Иживолису за пройденную школу.

Он заказал пресловутую яичницу из пяти яиц, отдельно – бекон, поджаренный со сладким луком, цапнул с тарелки горбушку свежеиспеченного хлеба, вдохнул его аромат и блаженно зажмурился. Очень хотелось открыть глаза и – взгляд во взгляде – утонуть в темном обаянии Алли. И чтобы вокруг никого. И чтобы можно было коснуться бархатистой кожи, сияющей юностью против всех законов природы и течений времени…

– Простые желания, – констатировал мэтр, – чем примитивнее, тем более стойкие для человека.

– Это вы о чем? – Дрюня с подозрением посмотрел на мага. На миг показалось, что старик прочитал его мысли.

– Насыщение, – улыбнулся тот своей жутковатой улыбкой, – ешь, парень, ешь.

– Мы рады тебя видеть, – впервые подала голос Алли с тех пор, как шут зашел в харчевню.

– И я рад! – пробормотал Дрюня, утыкаясь в сковороду со скворчащей яичницей.

Душой не кривил. Несмотря на изумление и привычный страх, наводимый магистром, действительно был рад встрече. Труппа выкатилась из такого далекого прошлого, о котором если и вспоминалось, то уже с ностальгией. Этакий сквознячок из молодости, свежий и дразнящий, как… подобный омуту взгляд несостоявшейся эльфийки Аллилуиэль, Аркаеш ее побери!

Несмотря на царивший в душе раздрай, Дрюня отметил и вкус бекона (не пережаренный, хотя и жирноватый), и свежесть зелени в омлете, и мягкость хлеба, и янтарность поданного к морсу меда. Заведение явно заслуживало добрых улыбок, а его хозяин – теплых объятий и полновесных монет посетителей!

После завтрака артисты вышли на улицу, и тут Дрюня увидел… их фургон. Тот стоял за домом, поэтому шут не разглядел его, подходя к харчевне.

Сердце сжалось.

Забилось сильнее…

Проклятье! Молодость посылает приветы, от которых у уверенных в себе мужчин среднего возраста пересыхает в глотке.

Краски не поблекли. Колеса по-прежнему были крепки и ровны. Сколько ночей Дрюня пролежал на крыше, глядя в небо и с тоской прислушиваясь к шорохам изнутри, где, как ему казалось, Алли со страстью отдавалась тому единственному мужчине, которого любила. И ни разу не слышал ни звука!

– Если вам понадобится какая-нибудь помощь, обращайтесь, – отчего-то смутившись, сказал шут, – во дворце меня каждая собака знает.

Молодой парнишка, за весь завтрак так и не открывший рта, смотрел на него с восхищением.

– Если тебе понадобится помощь, зови, – впервые улыбнулся Иживолис. – А теперь иди прочь!

И Дрюня пошел прочь. Спиной ощущая насмешливый взгляд мэтра, задумчивый – Гентукки, восхищенный – парнишки-ученика, и полный обещаний блаженства – Алли.

Если и есть на земле грех в чистом виде, имя ему – женщина.

Почки лопнули на следующее утро, и Вишенрог вмиг покрылся дымкой юной зелени, наполнился восхитительными запахами древесных соков и влажной земли. Во дворце случился ранний ажиотаж, больше похожий на панику. Фрейлины носились по коридорам с платьями дам, пошитыми специально к этому случаю. Мастер Артазель, ругаясь так, что уши вяли у всех присутствующих в радиусе нескольких сотен метров, заканчивал срочные заказы. В одном из внутренних дворов раздавали кожаные фартуки, тяпки и грабельки, а в это время в черту городских стен въезжали крестьянские телеги, заставленные ящиками с растениями. Их хозяева явно собирались «в мыле» и сейчас выглядели ошарашенными, но поскольку за рассаду платил магистрат, и платил неплохо, изо всех сил спешили успеть на так неожиданно объявленный капризной природой день украшения столицы.

Принцесса Бруни, бывшая на ногах с пяти утра, успела накормить завтраком и отправить в кабинет мужа и навестить Ее Высочество Оридану, которая не могла налюбоваться на сшитое для нее мэтром Артазелем одеяние в стиле «прекрасная садовница». Несмотря на явный перебор с кружевами, так любимыми гаракенками, платье нежного оттенка восхода над тикрейской гаванью Оридане необычайно шло, подчеркивая ее худенькую, но статную фигурку, приятный смуглый цвет кожи и загадочную темноту похожих на маслины глаз. Санику Дорошу сшили ошейник того же цвета, дополнительно украшенный желтыми лентами, который оборотень вначале облаял, затем обрычал, а теперь умудрялся снимать и прятать в потайных местах покоев принцессы. Две молоденькие горничные и одна фрейлина, красные и взмокшие, бегали за непоседой, отыскивая «заначку», и водружали ошейник обратно, чтобы через несколько минут снова отправиться на поиски.