Лесса Каури - Золушки при делах [litres]

Бруни прижала к себе сжавшееся тельце. Оборотень поглядел на нее круглыми глазами, в которых плескалась тоска. Он был испуган, голоден и устал, однако самым страшным оказалось одиночество, возможность отвыкнуть от которого ему подарила смешная и резкая принцесса из Гаракена.

– Пресвятые тапочки, вы нашли его! – засмеялась Бруни, прижимая щена к себе. – Григо, дайте я вас поцелую!

– Если нас увидят – сплетен не оберетесь, – пробурчал довольный дракон, – хорошо спрятался шельмец, пришлось сделать пару кругов над городом, чтобы найти его! С высоты видно лучше!

Ее Высочество звонко чмокнула секретаря в щеку и побежала прочь, стараясь дышать ровнее.

Вбежав в покои принцессы, ощутила, как шевельнулся у нее под рукой хвостик – туда-сюда. Тихо положила щенка рядом с Ориданой. Та приподнялась, зрачки ее казались огромными на бледном лице. Молча прижала к себе грязного оборотня, молча ткнулась лбом в его лобастую голову. Саник скулил и пытался лизнуть ее в нос…

В эту ночь Бруни не могла заснуть до рассвета. Слушая ровное дыхание спящего мужа, ворочалась с боку на бок, поглаживая живот и ощущая невольный страх за еще не родившегося ребенка. Как защитить его от жестокости мира и обид? От собственной глупости? От несправедливых людей и человеческой подлости? Как уберечь родной комочек, бьющийся, словно второе сердце, дарящий ощущение целого мира внутри себя?

Так и не уснув, она встала, самостоятельно оделась и прокралась в покои Ориданы. Гвардейцы в голубых мундирах отдали караул бесшумно, переглянувшись, улыбнулись друг другу.

Бруни проскользнула в комнату принцессы и остановилась у кровати. На ней спали в обнимку Оридана и худенький мальчуган со светло-каштановыми, почти рыжими, никогда не стриженными локонами.

День тянулся невыносимо долго. Мысли Йожевижа постоянно утекали в футляр, и он с трудом ловил их, пытаясь концентрироваться на работе. Когда мастер попрощался и ушел, Йож не загасил очаг. Смотрел на мерцающие в темноте уголья. Потом медленно протянул над ними заскорузлую ладонь. Жар ожег. Завоняло паленой кожей, но гном, стиснув зубы, терпел. Боль – единственное, что может отрезвить уважающего себя мастера, неминуемо впадающего в пучину отчаяния!

Боль действительно помогла, вернув мыслям ясность. Йож отдернул вздувающуюся пузырями ладонь. Будет Виньо работа – исцелять собственного мужа. Что бы там ни находилось в футляре, он от жены не откажется и от себя не отпустит!

По дороге домой гном зашел в лавку и купил ее любимые баблио с подосиновиками. Сверху покрашенные яркой оранжевой глазурью, они и сами напоминали грибные шляпки. Йожевиж шел домой, с наслаждением вдыхая весенние запахи и разглядывая запестревшие цветами газоны, и чувствовал себя как осужденный на последней прогулке. И оттого каждый звук, картинка или запах западали в самое сердце, чтобы остаться там навсегда.

Виньо была дома. Чайник уютно бурчал на печке. На столе лежали нарезанные солидными ломтями буженина и сыр, отдельно в мисочке с голубой каемочкой – соленые грибочки. Из печки тянуло жарким.

– Ждала меня? – с порога радостно вопросил Йож. – А я вот он!

Виньовинья встала и поклонилась, как полагалось по традиции, и только потом бросилась к нему, чтобы зацеловать. Йож с удовольствием прижал к себе ее плотное тело, загреб крепкие ягодицы в ладони… и зашипел от боли!

– Что случилось? – прянула от него Виньо, оглядела, схватила за руку.

Волдыри на обожженной ладони уже полопались и сочились сукровицей.

– Руфусова плешь! – воскликнула она. – Это ты как же умудрился, муж мой! Ну-тко идем!

– Да вот так как-то… – оправдывался Йожевиж, которого она за рукав как маленького тащила к столу.

– Садись и сиди смирно! – строго приказала ему жена и накрыла поврежденную ладонь мужа, больше похожую на лопату, своими двумя.

Йож блаженно зажмурился. Вспомнилась пещера где-то под Креем, где лечила его, тяжело раненного, юная волшебница, которой помогала голубоглазая гномелла. Вспомнилось, как Виньо плакала у него на плече, когда он пришел в себя, а Вита изумилась и раскусила их уловку с переодеванием гномеллы в мужскую одежду. Казалось, это было так давно! Казалось, это было только вчера…

Спустя несколько минут целительница отдернула руки. Пузыри подсохли, а под ними появилась молодая розовая кожица – придется завтра носить защитную рукавицу, дабы не истереть ее, нежную, в кровь. Йожевиж хмыкнул. Нежная кожица и гномы – несовместимые понятия!

И вдруг – как на арбалетный курок нажал – выхватил футляр, из него – свиток и протянул Виньо:

– Прочти вслух!

Не признаваться же, что у него темнеет в глазах?

Виньовинья быстро проглядела свиток, и ее брови поползли вверх.

– «Настоящим сего дня сего года указываю в целях развития отношений с государством Ласурия, с которым мы планируем находиться в мире и согласии, увеличить штат работников драгобужского посольства в столице Ласурии Вишенроге и назначить на должности…» – Она подняла округлившиеся глаза на мужа и спросила: – Йож, кто все эти гномы?

Тот только плечами пожал:

– Ты читай, читай, что там дальше!

– А дальше там… ты! – осипшим голосом произнесла гномелла и села мимо стула.

Протянула свиток мужу.

– Читай!

– «Настоящим сего дня сего года…»

– Ниже!

– Военный консул… Первый секретарь… Второй секретарь посольства – Йожевиж Агатский! На службу явиться… – Йож выронил свиток и принялся яростно чесать бороду. – …Завтра!

– Бородатая мама моя! – ахнула Виньо, подхватывая свиток. – Так это же… отцом подписано! Цеховым старшиной Виньогретом Охтинским!

Йож перестал чесать бороду и укоризненно поправил:

– Его Подгорным Величеством Виньогретом Первым!

– Папа… – прошептала Виньо и, прижав свиток к груди, подняла на мужа умоляющий взгляд: – Муж мой, ты же согласишься? Согласишься, да?

Йожевиж молча кивнул и, потянув жену с пола, усадил на колени. Зарылся лицом в ее пышную грудь. Не по сердцу ему было принимать помощь из рук тестя, но гномы всегда выполняют приказы своего короля… если это, конечно, не приказ расстаться с любимой!

Издали стены заброшенного форта, когда-то построенного на болоте между холмами, казались стесанными клыками гигантского зверя. Вблизи же форт производил грандиозное впечатление. На каменном основании высотой в несколько этажей располагалась деревянная надстройка со смотровой башней. Сейчас она истлела и держалась на честном слове, поэтому курсантам запретили использовать ее в качестве укрытия. А вот переходы, коридоры, каменные мостки и потайные лазы форта сохранились, несмотря на влагу, в приличном состоянии.