Вадим Панов - Порченая кровь [litres]

Но второго удара не было. Легкий шорох в воздухе, бульканье крови, и тело масана падает на Раймонда, заливая его холодной, неспешными толчками вытекающей из артерий кровью. Головы у вампира больше не было.

– Тише, парень. Свои. – Он слышит спокойный голос откуда-то сбоку и чуть сверху и так же интуитивно понимает, что рядом нав. Раймонд только кивает и, чувствуя, что теряет сознание от боли, пронизывающей его нутро, и от потери крови, тихо говорит:

– Вторая группа. Они говорили о том, что наверху все закончено.

– Наверху мы уже разобрались. – Нав подхватывает чуда и усаживает в сторону, рядом с сиденьем, так, чтобы уберечь от шальных пуль и ударов. – Держись. Две минуты – потом отправим к эрлийцам.

– Держусь, – обещает Раймонд и закрывает глаза. И чувствует, как до того стоящий рядом эрлиец (он тоже упал на пол в момент атаки) начинает творить арканы.

Марина не сразу поняла, что происходит. Она даже не увидела, не уловила тот момент, когда Нина поднялась на ноги и стала смотреть вперед.

Погас свет.

Прозвучал выстрел, оглушая своей силой и яростью в темноте. Нина тут же осела на пол, и Марина почувствовала на своих руках горячую кровь (а у них холодная!).

Больше времени думать, сомневаться и медлить не было.

Сзади-сбоку-впереди кричали от ужаса люди. Слышались еще выстрелы – но не здесь, не в этом вагоне. Мимо Марины и остальных пронеслись тени – их не было видно, но воздух шевельнулся. И сразу, как по команде, выстрелы прекратились. На пол что-то упало, с тем же звуком, с которым ранее трупы падали на рельсы, и Марина поняла – их спасают.

Оставалось выжить.

Марина включила фонарик на телефоне, подсвечивая себе, отыскала рану на животе Нины и судорожно вытащила из сумочки тампон. Было страшно и смешно – где-то на задворках сознания, – но это было единственное, что пришло Марине в голову. Она зубами стянула пленку с ватной «пули» и поймала испуганный шальной взгляд Нины.

– Будет больно, терпи! – велела таким тоном, что ослушаться было нельзя.

В царившей вокруг какофонии внезапно образовался островок тишины – или Марине это только казалось. Она пальцами нащупала рану, убрала телефон и одним движением воткнула тампон в плоть. Нина вскрикнула, сжала запястье Марины так, что потом наверняка будут синяки, но Марину это уже не волновало. Поверх тампона девушка прижала стянутый с себя топ – плевать на то, что она теперь в лифчике, все равно никто не увидит.

– Потерпи, сейчас будет помощь. Это чтобы не шла кровь. Где же помощь? – Она положила Нину головой на свои колени и гладила ее по волосам. Минуты растянулись в часы, и движение, крики, выстрелы казались Марине бесконечными.

Внезапно зажегся свет.

Все террористы были мертвы.

– Операция прошла успешно. Двое гарок ранены – один серьезно, проваляется в Обители дня три, второму сломали руку. Заложники-челы живы… В большинстве своем. Чуд и брат Вариус выжили. Чуд ранен, Обитель обещает поставить его на ноги за неделю. Брат Вариус цел и невредим. Челы организуют эвакуацию остальных пострадавших, почти все гарки уже покинули состав, кроме нескольких, контролирующих процесс.

Сантьяга сделал небольшой глоток вина и коротко кивнул:

– Благодарю, Ортега. Операция выполнена блестяще.

Помощник комиссара позволил себе легкую улыбку, а Сантьяга продолжил:

– Однако мне не нравится то, что мы пропустили эту атаку. Что Малкавиан, которые поклялись в верности Темному Двору, нас предали. Епископ уже был у меня, заверил Навь в лояльности… Приход Великана убедил остальных масанов в нашей силе, однако тенденция наметилась нехорошая.

Ортега покачал головой:

– У нас не так много выходов на отдельные масанские семьи и сообщества.

– Вот именно. И нам надо это исправить… А где Бога?

– Он умчался на свидание с Терезой Треми.

– Хм… – Сантьяга отставил бокал в сторону и усмехнулся. – Бога, кажется, начал выполнение задания даже раньше, чем я его озвучил.

Ортега кивнул:

– Примерно за полгода до. Это пока его самая долгая связь.

Комиссар рассмеялся:

– Иногда я думаю использовать его в качестве оружия массового поражения.

Ортега фыркнул:

– Слишком рискованно: его дамы могут ополчиться и на самого Богу. За то, что их так много.

Марина спустилась по металлическому трапу последней. Нину забрали у нее, как забрали всех раненых до того, и Марине важно было увидеть, что действительно все ушли. Все те, кто провел эти часы в вагонах остановившегося поезда.

Девушка давно избавилась от каблуков на босоножках и теперь аккуратно шла по шпалам в освещенном тоннеле. Она вспоминала тех, кто привлек ее внимание. Она видела, как бережно уносили того рыжеволосого парня – он был ранен, его держал на руках какой-то высокий худой спецназовец. Нина ее волновала не меньше: врач, пришедший за ней, хмурился и качал головой. Седого мужчину в сером костюме и с серыми глазами Марина не видела. Просто была темнота, а потом включился свет.

Его среди них больше не было.

За ее спиной оставались кошмар и смерти, на ней была кровь – вся одежда промокла от крови, которая текла по полу, которая лилась вокруг, казалось, рекой. И половина этой крови была холодной.

Марина не знала, сможет ли еще когда-нибудь спуститься в метро. Сможет ли войти в какой-либо поезд без ужаса, без мыслей, что опять – опять! – в вагон ворвутся люди (НЕ люди) с оружием и начнут убивать, издеваться и угрожать смертью тем, кто пока жив.

Сможет ли она теперь смеяться или улыбаться при виде черных очков, сможет ли видеть вокруг не врагов и вампиров (О господи! Какие вампиры, ты в своем уме?), сможет ли жить, как раньше?

Марина не знала, и поэтому машинально считала шпалы, по которым шла, поглядывала на затянутый в рыжий кожух контактный рельс и думала, что этот день теперь запомнит навсегда.

Сегодня она родилась во второй раз.

Анерига стоял около поезда и задумчиво считал трупы: масанов, челов… Мимо него прошла девушка, и он проводил ее взглядом: девушка, сама того не замечая, шептала: «Не люди… Они не люди…» Нав некоторое время поразмыслил, решая, стоит ли устроить еще одну «жертву террористов», а потом понял, что вряд ли чела кому-то расскажет то, что поняла.

И вряд ли ей кто-то поверит.

Марина припарковалась около бордюра и вышла из машины. Вечерело. Легкие сумерки разгонялись уличными фонарями, на асфальт падали редкие мелкие снежинки, и девушка поежилась – мороз кусал кожу лица и пальцы.

Она быстро прошла к дверям торгового центра и огляделась: даже спустя полгода ей везде чудились террористы. Не те же самые, но любые другие.