Вадим Панов - Порченая кровь [litres]

Он мог бы вести обратный отсчет до взрыва, который уничтожит все вокруг, но понимал, что даже если его сил хватит уйти отсюда – Антрэй останется здесь. И все другие драконы тоже останутся здесь.

Тиррей погладил дракона по шее, тихо приказал:

– Что бы ни творилось – не двигайся. Не снижайся и не бойся. Я – с тобой.

И развел руки в стороны.

Он был сильным магом.

Он был умелым магом.

Он был очень-очень опытным магом.

Тиррей сжал зубы и, не щадя себя, заставляя нервы не чувствовать боли, начал расплетать хаотический поток линий.

Что ему эта мешанина, этот почти взрыв, это дикое сплетение арканов, создавших из себя что-то новое?

Разве он не работал с чем-то страшнее и опаснее? Разве он не бывал в ситуациях, когда приходилось оптимизировать арканы в мгновение ока? Разве он не умеет гасить энергию взрыва, переводя ее в нечто не столь разрушительное?

У него не так много было тех, кого он будет защищать до последнего.

Скорее – исчезающе мало.

Руки онемели, но ему и не нужны руки для управления энергией.

«Цветок» сначала прекратил расти, а затем начал медленно подниматься в воздух, вращаясь вокруг своей оси. И по мере взлета он уменьшался в размерах, комкался, «лепестки» отрывались, рассеиваясь, и их энергия расходилась безвредным потоком. Когда остался только небольшой алый шар, Тиррей свел руки и медленно выдохнул, а затем развел ладони, и шар взорвался не хуже праздничного фейерверка, падая на землю тлеющими искорками. И одновременно с этим исчезло защитное поле.

Стоя внизу, чуды смотрели на рыцаря на молодом темно-синем драконе. На того, кто только что спас их всех от страшной гибели.

Найтин приподнялась на локтях – один из чудов сумел выкинуть ее быстрым порталом, еще до того, как начался хаос, но сам остался внутри и погиб – и облизнула пересохшие губы.

Руперт держал сразу трех драконов за повод и второй рукой прижимал нескольких дракончиков и, прищурившись, осознавал, что наверху Тиррей. На Антрэе, которого вроде бы еще никто не объезжал.

Выскочивший из созданного аналитиками портала Морэл быстро огляделся и успел увидеть, как перспективный дракон и его всадник исчезают в грузовом портале.

«Бестиарий Ордена рад представить вашему вниманию курлийских гарпунок! Эти маленькие создания – отличные домашние компаньоны. Неагрессивные, озорные и прекрасно поддающиеся дрессировке. Мастер Бестиария подтверждает, что тарская ярость, переносчиками которой якобы являлись эти замечательные животные, полностью уничтожена и ничто не повредит вашим…»

«Тиградком».

Морэл сложил газету и посмотрел на подошедшую Найтин. Женщина протянула ему несколько папок с документами и кивнула на газету:

– Надоели уже.

– Да. Но они приняли решение замолчать тот случай, а тарскую ярость действительно уничтожили – еще и местность дополнительно продезинфицировали, так что…

Найтин пожала плечами:

– Гераза это не вернет. И тех, кто там погиб, – тоже.

– Не вернет. Но они спасли остальных. И тебя. – Морэл посмотрел в ореховые глаза Найтин: – Как там, на базе?

– Месяц прошел, всё восстановили. У нас теперь обязательно имеется кто-нибудь из хороших магов. То, что произошло, признали несчастным случаем, хотя я до сих пор чувствую себя виноватой: надо было лучше проверять гарпунок.

– Ты не могла предположить подобное. Это и в Бестиарии нашли случайно: один из лаборантов на спор проверил реакцию. И то нужные реактивы нашел в архиве…

Найтин покачала головой:

– Это меня не оправдывает.

Морэл помолчал. Потом медленно спросил:

– Как думаешь, где Тиррей?.. Я…

Найтин положила пальцы ему на губы, мягко улыбнувшись:

– Не надо.

Морэл поймал ее запястье, чуть сжал, поглаживая пальцами нежную кожу, и неловко достал из кармана коробочку. Открыл – одной рукой – и положил в раскрытую ладонь чуды.

– Станешь моей женой?

В коробочке лежали два кольца – переплетенные и тщательно воссозданные в металле драконы. Отправляя деньги навскому кузнецу Дэриге, Морэл впервые не жалел о таких тратах не на подопечных драконов.

Найтин коснулась колец, провела кончиками пальцев по чешуйчатой поверхности и, привстав на цыпочки, поцеловала Морэла в губы.

Антрэй лежал в просторном зале и ждал возвращения Тиррея. По хозяину он скучал, скучал откровенно, и потому лениво гонял хвостом пустое ведро. Вправо, влево, вправо…

Когда у дверей послышались шаги, дракон подобрался и сел. Удивленно рыкнул, когда вошел не Тиррей, выгнул шею, рассматривая чужака. А чужак подошел ближе:

– Не узнаешь?

Антрэй склонил голову набок. Этот двуногий не был такого роста, как хозяин, не пахнул, как хозяин, ходил по-другому, и голос у хозяина был другим.

Дракон закрыл глаза и услышал:

– Ничего, сейчас узнаешь.

Антрэй вскочил, тут же ткнувшись мордой в высокого нава.

Повелитель драконов может выглядеть по-разному, но он всегда будет Повелителем драконов.

Его хозяином.

Ярга открыл портал и запрыгнул на рванувшегося туда дракона уже в полете. У него снова был дракон и было небо. А значит, скоро будет и все остальное.

из цикла «Тайный Город»

Свобода!

Абсолютная! Всепоглощающая свобода, которая накрывает с головой и не отпускает… Ты ее не отпускаешь, потому что не хочешь от нее отказываться, не можешь… не можешь от нее отказаться, потому что она… Свобода! Чувство, которое не определяется словами, – оно просто есть. Чувство, которое невозможно описать и невозможно с чем-нибудь спутать, – ты просто знаешь, что это оно.

И ты счастлив.

Абсолютная свобода.

Не от чего-то конкретно, а просто – абсолютная. От всего сразу: от планов, забот, решений, амбиций, желаний, страстей… Все улетает прочь, рассеиваясь незначимой дымкой, потому что полная свобода – от себя. Когда отрекаешься от неукротимого стремления вверх…

Нет!

Не отрекаешься – заменяешь все пустое неукротимым стремлением вверх. Высоко вверх. Так высоко, что страшно даже тебе, видевшему – без преувеличения – всё! Но тебя нет. И неукротимое движение вверх – это не твое желание, а естественное стремление свободы, которой ты стал. Ты – свобода. И ты – неукротимое стремление.

Нет!

Вас двое. Два стремления к свободе. Всадник и дракон, понимающие друг друга с полуслова. Слившиеся так тесно, что давно превратились в единое целое. Близкие по духу и пылающему в каждом из них огню.

– Выше! – кричит всадник. – Выше, Антрэй!

И темно-синий зверь послушно рвется вверх, к звездам, которые еще не видит, но уже чувствует… всегда чувствует. И рвется так, словно собирается до них добраться, допрыгнуть – даже ценой жизни.