Сергей Куц - Вор и тьма [litres]

Затем помолился над второй тенью и осенил уже себя святым знамением. Ишь ты, слуга Сатаны, но по виду не распознаешь… Легко смогу явить себя истово верующим сыном Матери Церкви нашей, и в храм, поди, зайду без промедления и волнений. Страшные истории, которыми любит пугать друг друга и стар и млад, совсем иначе рисовали продавших душу Дьяволу. Давно заметил, что действительность обычно хитрее, чем прямые и, если в них покопаться, незатейливые сказочные сюжеты.

Я усмехнулся и покачал головой, коря самого себя за легкомыслие. Веселого в моем положении мало. Тягостно как-то. И как же хочется закурить, аж в груди стиснуло… Я уселся посреди крыши у дымохода. От него тянуло теплом и чем-то по-домашнему вкусным. Не скажешь, что там хозяйничают приспешники Низверженного. Проклятье! Прежде я постоянно ставил им в вину, что присягнули возвратившемуся богу. Но я-то чем лучше? Или хуже? Что может быть ниже падения к стопам Люцифера? Я в отчаянии схватился за голову, запустив руки под волосы. Шляпа сползла на лицо.

Достал фляжку, сделал три согревающих тело и душу глотка. Потом еще два.

Спокойнее, Николас. Не горячись! Тише. Вспомнился Барамуд. Как там его?.. Ули Путешественник! И тоже бог! Точно не скажу, но смысл помню – наш мир станет полем боя двух Дьяволов, воплощением их войны… Так – значит, так.

Как ни странно, слова гнома погасили бурю внутри. У меня своя война, и сегодня я сражаюсь против Низверженного. Против того, в чьих руках моя любовь и еще два человека, которых я обязан спасти ради памяти всех тех, кто шел за мной и потому погиб! А еще я не забыл Старика и ночных крыс. Месть я тоже подам к столу. Ну а что Сатана? Я пожал плечами, пробормотав:

– Союзников не выбираешь: они или есть, или их нет.

Промочив горло еще раз, спрятал драгоценное бренди в камзол. Фляга наполовину пуста! Вот о чем надо сожалеть, а не о треклятой душе. Она у каждого имеется, но ладное бренди так просто не сыщешь!

Я тихо рассмеялся. Что в голове? Мысли? Их нет!

Снаряжая пистоли, смотрел на два тела, и казалось, что вижу в каждой из убитых теней себя, и тоже мертвого. Прежний Николас Гард мертв, потому что не мог не исчезнуть после преклонения пред Люцифером. Нынешний, то есть я в это самое мгновение, тоже мертв, ибо обречен на Преисподнюю. Но будущего меня никто не знает, а будущее существует только для спасения Алисы.

Снежинки, падая на двух убийц, больше не таяли.

Зарядив оружие, я поднялся и, коснувшись рукой ночной тени, представил, как тьма обволакивает меня, делая черный плащ и шляпу одним целым со мглой, а на плечи лег незримый плащ Люцифера. Внутри затрепетало радостное предвкушение встречи с ним, которое я немедленно погасил, но не изгоню ли тем самым дьявольское колдовство?

Нет. Мир снова окутался хмарью и окрасился в черно-серое. Не началось ли удушье? Кровь и песок, как случится, так сразу узнаю! Прочь сомнения, и хватит уже себя жалеть! Скоро рассвет, а я до сих пор не в Сарн Адабе!

Подойдя к краю крыши, нашел место, где под ногами из стены выпирали два балкона. В комнатах свет не горит – меня не увидят. Но могут услышать. Я захотел обратиться бесшумным ветром, и в тот же миг в кончиках пальцев на руках закололо. Еще один Дар Харуза – бесшумный шаг, да приправленный силой Сатаны. Можно не заботиться, что кого-то потревожит подозрительный шум, когда спрыгну на балкон.

Я споро спустился на мостовую, не заботясь о случайных свидетелях, и, как оказалось, был абсолютно прав. Ступая обычным шагом, пусть под покрывалом тьмы, я не чувствовал, что начинаю задыхаться. Это была плата за мгновенные перемещения, мой козырной туз. Держась темных участков улиц, быстро добрался до городской площади. Многочисленные орденские патрули более не являлись серьезным препятствием.

В ночи черные стены Сарн Адаба казались выше, чем были на самом деле. Замок выглядел мрачно и зловеще, да ведь и сам я нынче – то еще зло.

Я чувствовал Алису и кое-что новое за этими стенами. Перстень Бога Сына!

– Иду, – произнес я, сделав новый шаг в неизвестность.

Что там, в крепости?

На площадь вступили три эскадрона рейтар, без малого четыреста всадников в вороненых кирасах и шлемах, с факелами; и два десятка наездников на мурагах. Целый полк нагнали! Не иначе как из полевого лагеря внизу; в войске возвратившегося бога не одни иномирцы – орнорских наемников тоже хватает. Ярые они приспешники Низверженного или за серебро готовы переться хоть к черту на рога? По-другому-то Запустение за Долгим хребтом не представляют.

На чужемирных зверях восседали иные в офицерских плащах. Разбившись на пары, орденские пистольеры распределились по всей площади, а всадники на мурагах сбились в кулак. Со всего города по прямым, как стрела, улицам к площади стягивается пехота. Будет с минуты на минуты.

– Спохватились, голубчики, – процедил я.

Затаившись в серой магической хмари у полукруглого крыльца под вывеской портного, я высматривал путь до крепостной стены и не находил его.

Незримый, я не боялся, что увидят. Сила Люцифера превратила Дар Харуза в нечто новое. Прежде, чтоб спрятаться, нужна была ночная тень. Но она только отводила взор, а сейчас я – исчезал. Магия укрывала меня, и я становился полностью невидимым. Пока не рассветет. Незримый. Я повторял и повторял про себя это слово, пробуя его на вкус и так и сяк. Незримый, плотью все так же пребываю в тварном мире. Чужой взор не найдет, но отыщет слепая стрела или зацепит случайным движением ничего не подозревающий человек либо животное.

Откуда все это знаю? Покачав головой, тихо выругался. Да оттуда же, откуда преобразившаяся колдовская сила! От Дьявола! Он даровал новую магию и знание о ней. Но полно, хватит уже себя жалеть. Кулаки сжались от злобы. Надо остыть!

Досчитал до десяти, злость улеглась. Смотрю на стену и понимаю, что нет другого способа добраться до замка, кроме магии. На площади слишком много лошадей, обязательно какой-нибудь конь учует или толкнет меня. Значит, перемещение. Помыслив, что нужен всего миг, чтобы пересечь широкую площадь, вновь ощутил на плечах плащ с уходящим в бесконечность полотном. Сатана и его сила навечно пребудут со мной.

Черный замок как будто спит, как и городские кварталы рядом с ним. Безмолвствуют. Над западной полуразрушенной частью крепости все еще поднимается дым. Одним столбом, а не тремя, как раньше; и он явно истончился, но чему там гореть? Впрочем, меня мало заботит этот вопрос, и совершенно ясно, что в западное крыло замка лучше не соваться. При кажущейся безлюдности Сарн Адаба ненужные глаза и уши там всяко найдутся.

Представил себя у дальней башни, за которой площадь оканчивалась обрывом – там темнее, и меньше всадников кружат поблизости – и в тот же миг очутился у стены из темного камня. Дышится легко; есть еще резерв для перемещения. Укрытый магией, я мог бы не опасаться постороннего взора, но вжался в стену, повинуясь воровскому чутью.