Сергей Куц - Вор и тьма [litres]

– Как она? – Я опустился на колени рядом с инквизитором.

– В порядке! – прокричал мне в лицо отец Томас. – Только спит, и не разбудишь ничем. Какое-то время.

– Сколько?! – тоже приходилось кричать. А внутри ликование. Церковник спас Алису! Теперь мой черед! Но отчего святой отец не отвечает?

– Сколько? – снова спросил я.

Инквизитор пожал плечами.

– Один Двуединый Бог ведает. Ну а мы в ловушке.

– Почему?

– Отъятая у реликвии святая сила, – Томас Велдон помрачнел, посерел лицом, что было заметно даже под слоем красной краски, – напитала меня превеликой мощью, а знания Неакра…

Церковник замолк, вонзившись ногтями в правую скулу, провел пальцами до подбородка, оставляя на морщинистой старческой коже изувеченной половины лица белые полосы. Взор безумного чернокнижника опустился вниз и тут же взметнулся наверх, как только инквизитор накрылся капюшоном рясы. Чтобы спрятать свое уродство.

– Я могу потягаться со всем кругом магов Низверженного и даже с ним самим. Но только в защите и лишь непродолжительное время. Не спрашивай сколько, того сам не ведаю. Долго, наверное, однако их напор усиливается, а мощь оберегающего нас заклятия медленно, но тает.

– Кровь и песок!

– Не богохульствуй!

Я посмотрел в левое око Томаса Велдона. Хотелось спросить инквизитора, стоит ли в эту минуту попрекать упоминанием всуе крови Бога Сына, что капала на речной песок с истерзанной терновым венком головы, когда Он делал последнюю сотню шагов до креста, на котором будет распят эльфами. Ведь упрек церковника – это попытка зацепиться хоть за что-то знакомое, что-нибудь из прежней жизни, когда впереди лишь неизвестность… хотя нет: скорее крах; мы ведь в западне. Но я узрел в единственном глазу священника привычную железную непреклонность.

Он не сдается!

От чудовищного взрыва затряслась земля. Проклятый пепел! Такое, должно быть, сметет половину Черного замка и все воинство Ишмаэля. Над головами разверзлась геенна огненная – с той стороны защитной сферы, казалось, бушует огненный океан.

Инквизитор закрыл глаз, качнулся назад и выгнул дугой спину, словно меж лопаток клинок всадили.

– Нет, – поникнув плечами, прохрипел он в неожиданно навалившейся тишине; огонь как будто отрезал от нас Черный замок. – Долго защита не протянет.

– Святой отец! – Я ткнул саблей в сторону цитадели Сарн Адаба. – Там перстень Бога Сына!

Томас Велдон вздрогнул.

– Хочешь сказать, что потребно уничтожить и его?

Церковник вскинул руку, обрывая мой невысказанный ответ.

– Знаю, – молвил он, – магия, что высвободится из той реликвии, не чета той, что заполучил ныне. Но такое святотатство…

– У нас нет выбора, – со злостью произнес я, борясь с желанием хорошенько встряхнуть церковника за плечи. – Ради своей дочери, Велдон!

«Преступив однажды, сотворишь и новое злодеяние», – отец Томас процитировал Священное Писание и посмотрел на Лилит. – Но боюсь… точнее, не ведаю, хватит ли наполнившей меня силы, чтобы развоплотить перстень Бога Сына.

– Вы взяли одну жизнь, дабы уничтожить частицу Святого Креста, – произнес я, с беспокойством вслушиваясь в нарастающий гул, что начал съедать тишину, – так используйте смерть того множества орденских слуг, которых нам придется убить, чтобы добраться до перстня.

Проклятье! В пламенеющем потоке, охватившем магическую сферу, появились бреши; огонь начал спадать. Еще несколько мгновений назад казалось, что мы на дне огненного океана, а теперь ясно, что вокруг защитной сферы воспламенилось не так уж и много пространства. Сквозь дыры в огне виден Сарн Адаб и ничуть не пострадавшие сотни и тысячи приспешников Низверженного.

– Твоя душа черна и проклята, Гард.

– Кровь и песок! Отец Томас, вы прямо в корень зрите, – с издевкой сказал я, пряча за маской цинизма излом в душе и страх, – может, еще и исповедуете? Только не сейчас. Потом!

Последнее слово пришлось едва ли не прокричать. Пламень угас, и вместо него по сфере Велдона враз ударили дюжины молний, вслед им налетел сильный ветер. Его порыв скинул с церковника капюшон.

Два глаза на лице инквизитора таращились на меня с неистовством безумца.

– Я тоже проклят, вор! И моя душа столь же черна! Я свершу то, о чем ты говоришь. Но сможешь ли ты прорубить дорогу к цитадели?

Я покачал головой:

– Вокруг целое войско. Я не всесилен.

Рой арбалетных болтов врезался в магический барьер. Арбалетчики били отовсюду и одновременно. Сотни и сотни снарядов упали на булыжники внутреннего двора. Я убил бы очень многих, длань Дьявола долго будет хранить меня, но всему есть предел.

– Лилит, – попросил церковник, – дочка, положи руку мне на плечо.

Тень сделала это. Томас Велдон полуобернулся к девушке, коснувшись ее ладони.

– Помни, что я люблю тебя более всего, что есть в тварном и даже духовном мире.

Лилит упала на колени и, зарыдав, ткнулась в плечо отца.

– Я… – всхлипывала она, – я… никогда не забуду.

Мироздание вновь затрясло, на сей раз после ослепительного сияния, накрывшего Сарн Адаб. Белый свет, по-настоящему слепящий. Я часто-часто моргал, в глазах режет, но хоть не ослеп в самом деле. Только на миг – потом увидел золотые волосы Алисы, ее лицо, Велдона и Лилит.

– Возьми… – услышал я сквозь рев усилившегося ветра, догадавшись, что церковник передает спящую девушку.

Я переложил голову Алисы на свои колени и, не сводя с нее взора, притронулся кончиками пальцев к ее ресницам. Как же она прекрасна! Моя любовь.

Священник и его дочь поднялись. Томас Велдон обнял и по-отечески поцеловал тень. Подумалось было, что Лилит отпрянет от уставившегося на нее ока Неакра, но тень совершенно не боялась безумного чернокнижника. Даже и не замечает его!

Сказав что-то на ухо дочери, инквизитор тихонько оттолкнул ее от себя. Шагнул в сторону на десять шагов и, вздев к небесам обе руки, повернулся к нам спиной. От каждой пятерни к небу потянулась черная струйка того, что я сначала принял за дым. Но то есть сама первородная Тьма. Клубясь, она поднималась, становясь с каждым футом высоты все шире.

Над нами, прямо под защитным барьером, по коему с неистовством продолжали лупить орденские маги, росло и росло пятно тьмы, в котором сошлись поднимающиеся от рук инквизитора сначала струйки, а потом столбы так напоминающей черный дым мглы.

Инквизитор был более не один. Перед ним стоял темный призрак с расправленными крыльями, и он тоже поднимал над собой руки.

Тьма сверху разрасталась, стекая вниз по магической сфере, поглощая ее сияние, закрывая собой все, куда мог дотянуться взор, глуша звуки и гася ветер. Магические вспышки, всполохи и взрывы зачастили, но там, где растекался мрак, исчезало все остальное. Мы тоже начали погружаться во тьму. Растворялась во тьме защитная сфера и потухал исходящий от нее свет. Как только завеса тьмы полностью отгородила мироздание от бросивших вызов возвратившемуся богу, в полной темноте, тишине и безветрии оказались и мы. Жутковатое ощущение, словно замурован.