Бриджид Кеммерер - Проклятие одиночества и тьмы

Мужчина уже поднимается с земли. Из раны на его виске течет кровь. Он спотыкается. Отлично.

Я вытаскиваю кинжал и поворачиваю его острием вниз с намерением нанести удар на ходу. В моей голове звучит дурацкий голос Грея, который повторяет: «Если продолжите махать кинжалом, как мечом, то вскоре останетесь без руки». Скорее всего, я лишусь не только руки. Мои пятки проходятся по бокам Уилла, но он и так уже пустился галопом. Мужчина приготовился лучше меня. Когда я наклоняюсь, чтобы нанести удар, противник ныряет, хватает меня за ногу и стаскивает с лошади. Я весьма признательна сугробу на земле, который смягчил мое падение, но затем мужчина наваливается на меня сверху. Каким-то образом я умудряюсь не выронить кинжал. Я поднимаю его, чтобы вонзить лезвие в…

Бум .

Вижу звезды перед глазами. Мне требуется секунда, чтобы понять, что противник ударил меня рукой в лицо. Еще секунда уходит на то, чтобы почувствовать боль и кровь во рту. Мужчина отводит руку, чтобы снова меня ударить.

Я заношу руку и вонзаю кинжал ему в спину. Мужчина дергается, и его рука опускается.

Я его ранила. Я его ранила.

Часть меня хочет разрыдаться, а другая, более темная, хочет праздновать. Я сделала это. Я спасла себя.

Лицо мужчины разглаживается, он валится на бок и падает в снег.

Я смотрю вверх. Женщина стоит надо мной, ее светлые волосы выбились из косы, а частое дыхание вырывается облачками пара в ночной воздух. Она подобрала меч и выглядит так, словно готова прикончить неприятеля, если я еще этого не сделала. Девочка держит младенца, завернутого в одеяло, на котором расцвело кровавое пятно.

Возможно, дело было в крови, в теле на снегу или же в ужасе на лицах детей, но внезапно реальность всего происходящего наваливается на меня.

Все это по-настоящему.

– Малыш в порядке? – спрашиваю я.

– Одеяла толстые. – Женщина кивает. – Там всего лишь царапина.

Крики мужчин становятся ближе.

– Дольф! Дружище, что происходит?

– Их много, – торопливо говорит женщина. – Они увидят. Мы должны бежать.

Она протягивает мне руку, которую я хватаю и поднимаюсь на ноги, а точнее, пытаюсь подняться. На улице мороз, и моя левая нога отказывается подчиняться. Я едва могу встать на колени.

– Уходите, – выдыхаю я. – Бегите!

– Эй! – кричит мужчина.

Несмотря на сгущенный дымом воздух, голос раздается где-то поблизости.

Женщина подхватывает младенца и встает передо мной, закрывая меня своим телом вместе со своими детьми.

Если эта женщина может быть такой отважной с ребенком на руках, то я могу встать. Я заставляю свою ногу работать и встаю рядом с женщиной.

Четверо мужчин направляются к нам с мечами. Их одежда отделана зеленым, черным и серебряным. Двое из них достаточно молоды, явно ненамного старше Рэна и Грея. А вот двое других постарше.

Один из них держит моего коня, который трясет головой и брыкается в попытке освободиться.

Позади нас дети дрожат и обливаются слезами.

Самый старший из всех смотрит на меня, и его глаза сужаются.

– А ты откуда взялась?

– Из твоего худшего кошмара, – огрызаюсь я.

Он смеется так, словно ему действительно смешно, а затем поднимает меч.

– Это можно исправить.

Сердце громко стучит у меня в голове. Вот и все. Я умру здесь.

Ветер гудит, и я слышу свист. В груди мужчины вдруг появляется стрела, а затем еще одна, прямо под первой.

Неприятель падает к моим ногам, кровь пачкает снег и мои сапоги. Я вскрикиваю от неожиданности и отскакиваю назад.

– Вы должны немедленно покинуть эти владения, – говорит не так давно знакомый мне голос. – Это приказ наследного принца Эмберфолла.

Рэн и Грей на лошадях появляются прямо за мной. У Рэна в руках лук, в нем очередная стрела.

Женщина издает судорожный вздох и пододвигается ближе ко мне. Внезапно ее рука хватает мою. Ее пальцы трясутся.

Мужчины кричат и двигаются так, будто готовы броситься в атаку с мечами.

Рэн выпускает стрелу, которая попадает стоящему в центре прямо в плечо, а следующая вонзается ему в ногу. Все происходит слишком быстро. Незнакомец вскрикивает и падает. Остальные замирают в нерешительности.

– У меня достаточно стрел, чтобы убить вас всех по два раза, – предупреждает Рэн, и очередная стрела уже готова оттянуть тетиву.

Один из мужчин сжимает зубы и делает шаг вперед по направлению к женщине. Она вскрикивает и пятится назад, отталкивая детей за себя.

Свист стрел. Две из них вонзаются в грудь мужчины, и он падает. Это действует, и оставшиеся убегают, спотыкаясь на ходу.

Наступает мертвая тишина, нарушаемая лишь обрывистым дыханием напуганных детей.

Я смотрю вверх на Рэна и Грея. Их лица озарены желтым светом от все еще полыхающего огня. Оба они в ярости.

У моих ног лежат мертвые тела, дети плачут на снегу. Вот-вот мой мозг осознает, что же произошло, и я разрыдаюсь.

Вместо этого я выдаю единственное, что приходит мне на ум:

– Спасибо.

Я задаюсь вопросом, как бы повело себя проклятие, если бы мы появились минутой позже и обнаружили мертвое тело Харпер.

Я настолько зол, что мне хочется выпустить еще одну стрелу и узнать ответ на этот вопрос.

Языки пламени взвиваются в небо, противясь ветру и снегу. Я смотрю на Грея:

– Проверь павших. Узнай, кто они.

Грей соскакивает с лошади.

Я прикрепляю лук к седлу и спешиваюсь более осторожно. Мои внутренности все еще болят, и погоня за Харпер не дала мне времени на восстановление.

Боль также не способствует улучшению настроения. Не только она, но и сама Харпер, которая смотрит на меня так, словно лишь я один повинен во всем произошедшем.

Грей останавливается рядом с одним из мужчин и ногой переворачивает его на спину.

– На одежде этого человека есть герб, – говорит командор, – но я его не узнаю.

Неудивительно, ведь мы нечасто покидали пределы Замка Железной розы. Да, Грей чаще бывает за стенами, но лишь затем, чтобы увести чудовище подальше от людей.

Грей перемещается к другому мужчине и, откинув отворот куртки, достает у него из-за пояса нож.

– Неплохое оружие. Лучше, чем у простых воров, я думаю.

Младенец справа от меня капризничает, и босоногая женщина бледнеет, пытаясь успокоить его, когда я оборачиваюсь. Женщина сжимает руку Харпер. Обращаю внимание на их одежду и худобу; у этой семьи нечего было брать до пожара, а сейчас и того меньше.

Как только я подхожу к ним, женщина судорожно вдыхает и падает в снег на колени.

– Дети, – шипит она.

Дети тут же повторяют за матерью, прижавшись к ней как можно ближе. Самый младший хватается за плечо женщины, его огромные темные глаза смотрят на меня снизу.