Кристина Перес - Сладкие черные волны [litres с оптимизированной обложкой]

Кин вздохнул.

– Если ты прекратишь гоняться за ней, она перестанет убегать, – рассмеялась Бранвен. – Моя кузина не любит проигрывать.

Эсси не понимала, что Бранвен позволяла ей все это время выигрывать гонки.

– Приятно слышать, как ты смеешься, леди Бранвен. Я… – Кин сделал паузу, его глаза ловили ее взгляд; они блестели полуночной синевой. – Мне жаль, что ты стала свидетелем того, как я отправил по назначению пленного кернывмана.

Тревожные мурашки пробежали по ее спине. Что за жуткое иносказание он подобрал, чтобы описать содеянное. Бранвен схватила поводья, и ее лошадь вновь жалобно фыркнула.

– Ты исполнил свой долг по защите нашего королевства.

Кин нерешительно коснулся ее локтя.

– Исполнил. – Он глубоко вздохнул. – Но с тех пор ты не смотришь на меня, как раньше.

Не было смысла ожидать другого. Всякий раз, когда Бранвен видела Кина, перед ее внутренним взором вставали обезглавленные пленники. Если бы не было Тантриса, эту сторону своего друга она, скорее всего, не заметила бы. Ее взгляд скользнул по древней Рок-роад, усеянной весенними увядающими лепестками, смоченными недавним дождем на побережье. И в этот миг Кин позволил своему указательному пальцу дотронуться до плеча Бранвен.

Его прикосновение не было неприятным, но он не был Тантрисом. Она поклялась Древним, что многое отдала бы за то, чтобы почувствовать пальцы поэта на ее волосах – еще раз.

Бранвен немного подняла голову, чтобы встретиться с воином глазами.

– Прости, что я погружена в себя, – сказала она. – Меня преследуют воспоминания, а все лучшее – в прошедшем. – Единственное, что ей доставляло покой – это уход за ранеными, а лазарет был заполнен ими.

Лицо Кина сморщилось, досада тут же сменилась гневом, подобно штормовому ветру. Он ударил себя кулаком по бедру.

– Это ты прости меня. Ведь именно на Рок-роад были убиты твои родители.

Кивнув, Бранвен сказала:

– Ты знаешь, ведь я должна была быть здесь в тот день. Я была в ярости от того, что они не позволили мне путешествовать с ними.

Соотечественники Бранвен считали, что когда душа покидает тело, она остается жить в Другом мире, ожидая возрождения. Сразу после трагедии Бранвен тоже желала умереть с родителями, чтобы они могли возродиться вместе. Позже она сердилась, что родители не вернулись к ней. К ее двенадцатому дню рождения Бранвен вообще перестала верить в существование Другого мира. Теперь она представляла, что у Древних должны быть причины оставить ее родителей за Завесой.

– Никогда не хотел бы, – рявкнул Кин, вырвав Бранвен из ее воспоминаний, – чтобы кто-то причинил тебе боль… Я бы убил столько кернывменов, сколько потребовалось, чтобы окрасить Иверикское море красным. – Ненависть, с которой произносились эти слова, делала их ужасающими, а не лестными.

Кин снова осмотрел свиту, проверив принцессу, прежде чем смог позволить себе пристально взглянуть на Бранвен. Его плечи были напряжены и приподняты так, что их почти касались мочки ушей.

– У нас больше общего, чем ты думаешь, – сказал он уже мягче. Бриз играл короткими каштановыми челками лошадей. – Я был немного старше тебя, когда потерял своих родителей, убитых керныве. Я вырос неподалеку отсюда.

Бранвен возилась с поводьями. Она поняла, что ничего не знает о жизни Кина – до того, как он пришел в замок Ригани. Почему она никогда его не спрашивала об этом?

– В тот день, когда мои родители умерли, я решил присоединиться к королевской гвардии. – Кин сжал челюсти. – И в тот же день я убил своего первого кернывмана, оправдав свое имя.

Его имя могло означать либо «битву», либо «плач», песню Бриги.

– Как это было? – спросила Бранвен, заранее страшась ответа.

– Я играл на Берегу скелетов, когда увидел приближение кораблей.

Он вздрогнул, словно вернулся в этот далекий момент. Бранвен тоже вздрогнула. Резня на Берегу скелетов стала позором для всей Ивериу. Ходили слухи, что мертвых выбрасывало волнами на берег много месяцев спустя. Непогребенные души, которые теперь принадлежали Морю Мертвых и его правителю, Дусносу-Темному.

– Я побежал, – продолжал воин, – но пираты бежали быстрее.

Боль пронизывала Кина, когда он это говорил, а за ней скрывалось неистовство. Инстинктивно Бранвен взяла его за руку. Он сжал ее. Прибой поднялся со стороны скал, прежде чем возвратиться обратно в море.

– Когда я добрался до своего дома, соломенная крыша была вся в огне, – продолжал он с заметной болью, натягивающей мышцы его шеи. – У меня не было оружия, поэтому я схватил камень. Пират не заметил, как я вошел. Я прыгнул ему на спину. От него воняло тухлой рыбой, – Кин прищурился, – а я снова и снова колотил его по голове.

Когда Бранвен представила эту сцену, горло ее сжалось.

– Впрочем, это было ни к чему. Мои родители уже были мертвы. Они лежали у очага, с перерезанным горлом. – Он сглотнул. – Их руки касались друг друга… будто они прощались.

Бранвен осторожно потянула поводья лошади Кина, и это позволило ему расслабиться. Когда они остановились, девушка сочувственно погладила воина по щеке.

– Я очень сожалею о твоей потере.

Теперь она ясно осознала, почему Кина так расстроили страдания Сирши.

Жестокость в его глазах смягчилась.

– Я не желал тебя огорчать, моя леди. Только хотел сказать, что, как мне кажется, мы понимаем друг друга. – Кин погладил ее щеку в ответ. Однако это не было жестом ухаживания, скорее, душевного родства. – Большие дела строятся на понимании, – добавил он.

Бранвен сглотнула, потому что знала, что это правда. Ее любовь к Тантрису выросла, когда она позволила себе увидеть, кто он внутри, – даже если это была любовь, которую ни один из их людей никогда не сможет понять.

– Только Ивериу, – выдохнула она.

– Женщина моего сердца, – сказал Кин, и она предложила ему мимолетную улыбку. Тем не менее, Бранвен никогда не будет женщиной сердца Кина, потому что она была уже в сердце другого.

И если ивернийское сердце могло быть сделано из того же материала, что и кернывакское, возможно, еще не все было потеряно.

Бранвен сопровождала Эсси по разоренным местам: здесь трудно было помыслить о чем-то возвышенном. Очень жестокие сердца опустошили эту деревню и собрали с нее дань. Принцесса ходила среди руин, а дюжина королевских гвардейцев распределяла помощь среди тех немногих жителей, что остались в живых.

Бранвен разглядела среди них только нескольких мужчин: налетчики всегда убивали их первыми. Рациональная часть ее мозга понимала их стратегию: женщины менее склонны к сопротивлению. Но пираты недооценили и этих сельчанок, и исходящую от них опасность. Несколько слишком самоуверенных захватчиков были подвешены за ноги на деревьях, с отрубленными головами.