Джей Кристофф - Годсгрейв [litres]

– Даже не догадываюсь, – Мия пожала плечами. – Я и сама недолюбливаю святош.

– Он молился, чтобы Аа простил нас, – ответил Фуриан. – Стоя на доске, пока под ним кружил десятиметровый штормовой драк. И этот ублюдок начал молиться за нас.

Непобедимый покачал головой.

– Я никогда не видел ничего подобного. И поэтому позволил ему жить. Тогда я не знал настоящей причины. Он плавал с нами почти год. Обучил меня Евангелию от Всевидящего. Дал понять, что я потерян, что я не более, чем животное, но еще могу стать человеком, если приму Свет. Но еще он сказал, что я должен искупить все зло, которое совершил. Посему, спустя год чтений и споров, ненависти, буйства и слез долгими неночами, я впустил Всевидящего в свою жизнь. Повернулся спиной к тьме. Я причалил в Висельных Садах. И продал себя.

– Ты… – Мия часто заморгала.

– Звучит безумно, не правда ли? Какой дурак выберет такую жизнь?

Девушка подумала о собственном положении, своем плане и медленно покачала головой.

– Но… зачем ?

– Я знал, что Аа даст мне возможность искупить все, если я вручу свою судьбу в его руки. И он отправил меня сюда. В место скорби, непорочности и страданий. Но в конце, на песках «Магни», когда я преклонюсь перед великим кардиналом, пропитанный своей победой, он не просто объявит меня свободным, но и свободным человеком . Не животным, Ворона. Человеком . И тогда я искуплю свою вину.

Фуриан кивнул и сделал глубокий вдох, будто очистил свою кровь от яда.

Мия скрестила руки и нахмурилась.

– И это все? – требовательно поинтересовалась она. – Думаешь, ты можешь искупить вину за то, что продал сотни мужчин и женщин, убив сотни других? Нельзя очистить руки, омывая их в крови других людей, Фуриан. Поверь мне, от этого они станут лишь грязнее.

Мужчина покачал головой и насупился.

– Я и не ждал, что ты поймешь. Но «Магни» – это священный обряд. Который судит правая рука самого Бога. Если Рафа меня чему-то и научил, так это тому, что наши нынешние поступки важнее, чем прошлые .

Мия услышала шаги позади, стук в дверь лазарета. В помещение вошел Ганник с двумя стражами, несущими горячую кастрюлю.

– Твой уксус, вскипяченный, как и просила.

Мия кивнула и повернулась к Фуриану.

– Сейчас мы избавим тебя от личинок. Будет больно.

– В жизни всегда так, вороненок. Жизнь – это боль, потери и жертвы.

Фуриан стиснул зубы и закрыл глаза.

– Но мы должны приветствовать эту боль. Если она принесет нам спасение.

Мия вернулась в клетку в сопровождении двух стражей. Сидоний открыл глаза, когда за ней закрыли дверь и провернули механический замок. По пути Мия осторожно наблюдала из-под ресниц, отмечая, какой ключ на железной связке открывал решетку казармы, а какой – ее клетку.

Правильно ли это?

Поймут ли они в конечном итоге, что она сделала как лучше для всех?

– Я говорила с Фурианом, – прошептала Мия, когда стража ушла.

– О чем? – пробормотал Сидоний.

– Кто он. О чем думает. Откуда взялся, – девушка покачала головой. – Он мечтает только о «Магни». И никогда не пойдет на то, что подвергнет игры риску. Думаю, он все еще слишком слаб, чтобы нам помешать, но когда мы восстанем, он ни при каких обстоятельствах не встанет с нами.

– Когда мы восстанем?

– Да, брат.

Мия протянула руку во тьме и сжала ладонь Сидония.

– Мы.

Риск был слишком велик, чтобы полагаться на одну девчонку.

Желудок Сидония превратился в комок нервов, аппетит полностью пропал. С того времени, как Мия предложила свой план во мраке их клетки, прошло пять перемен, и с тех пор Сид практически не спал. Вместо этого он всю неночь ходил взад-вперед по своей клетке, глядя на механический замок на двери и считая часы до начала.

Три перемены назад Мию переселили в комнату чемпиона, так что впервые с момента прибытия в Воронье Гнездо Сид оказался наедине с собой. Наедине со страхом будущего, взятого на себя риска, судьбы, которая их ждала в случае провала. Он возлагал такие надежды на Мию, и от нее зависело почти все. Сидоний верно служил Дарию Корвере и видел, как черты, которые восхищали его в судье, проявлялись в его дочери. Храбрость. Ум. Свирепость. Но Мия потеряла отца, когда была еще ребенком, а с тех пор попала в компанию теней и убийц.

Она нравилась Сидонию. Но мог ли он сказать, что вправду знает ее?

Мог ли он довериться ей?

Три неночи тому назад донна Леона провела встречу с Варро Кайто, и, прячась под столом, пока они пили и трапезничали, демон Мии подслушал каждое слово. Судя по всему, Леона потчевала торговца мясом сладкими речами и сладким вином, договариваясь о продаже Брин, Мясника, Феликса, Албания, Мечницы и самого Сидония. Сумма вышла кругленькая, покрывающая первый платеж отцу, но цена была слишком высока. Коллегия будет выпотрошена, останутся только Мия, Волнозор и Фуриан. Леона ставила все на свою последнюю попытку в «Магни». Но она не учла, что ее Соколы и сами решили кинуть монетку.

Ужин прошел в тишине, гладиаты были подавлены. Все обсуждения плана проходили шепотом в купальне или у тренировочных манекенов. Все согласились, что шансы на победу настолько малы, что провалятся в трещину мостовой, и Сид чувствовал запах страха. Одно дело рисковать жизнью на арене, и совсем другое бунтовать против республики. Администратов. Самого Сената. Они понимали, что обратного пути уже не будет. Клеймо на их щеках поблекнет только после смерти, так что им не скрыть свое положение. Быть рабом-беглецом в республике значит всегда находиться в бегах.

Тем не менее, лучше бежать, чем умереть на коленях.

Даже после нескольких дополнительных перемен отдыха Мечница не оправилась от ранений, ее спина и рука были крепко перевязаны бинтами. Ребра Мии тоже еще болели, но, по крайней мере, она уже могла смотреть обоими глазами. Волнозор и Сидоний еще отходили от последнего поединка на арене, а Мясник все так же хромал – определенно не самый устрашающий боевой отряд. Но если все пойдет хорошо, на их стороне будет элемент неожиданности, да и каждый из них – обученный гладиат.

Их продажа была назначена на следующее утро.

Кайто уже выплатил задаток.

Если уж бросаться в омут, то сейчас или никогда.

Наступила неночь, прохладный ветер ласкал охристые стены, во дворе выплясывали пыльные черти. После предательства Аркада донна Леона удвоила патруль по дому, и стражи кишели повсюду. Тем не менее гладиатам удавалось обменяться шепотом и тайными кивками, и все, казалось, были готовы.

Но, Дочери, это ожидание…

Они сидели во тьме – никто не говорил, никто не шевелился. Аркимические сферы медленно тускнели, шум в крепости постепенно стихал. Сид слышал, как Мечница пела в своей клетке – несомненно, какую-то последнюю молитву Матери Трелен, чтобы им сопутствовала удача. Посмотрев на клетку в противоположной части прохода, он увидел Мясника, сидевшего на корточках и раскачивавшегося взад-вперед, явно рвясь в путь.