Питер Бигл - Последняя из единорогов [litres]

Туда, где я живу, осень приходит рано. Дни еще были жаркими, но доспехов король не снимал, разве что на ночь, не снимал даже шлема с большим синим плюмажем, я же, чтобы не мерзнуть, забиралась ночами между Молли и Шмендриком и слушала, как вокруг нас, не переставая, голосят олени, они в это время просто с ума сходят. Один даже набросился на лошадь короля Лира, на которой и я ехала, и Шмендрик собрался уж сделать что-то магическое, как с той вороной. Однако король рассмеялся и поскакал прямо на оленя, прямо на его рога. Я завизжала, но черная кобылица летела вперед без колебаний, и в последний миг олень развернулся и скрылся в зарослях. При этом хвост у него ходил кругами, как у козла, а сам он выглядел таким же озадаченным и замечтавшимся, как король Лир.

Когда мой испуг прошел, я чуть не лопнула от гордости. Однако Молли и Шмендрик стали бранить короля, и он до конца того дня все извинялся передо мной за то, что подверг меня опасности, – Молли сказала однажды, что так оно и будет.

– Я забыл, что со мной ты, маленькая, и за это буду вечно просить твоего прощения. – А затем он улыбался той прекрасной и страшной улыбкой героя, которую я уже видела, и говорил: – Но ах, маленькая, какое воспоминание!

В ту ночь король никуда не ушел и не заблудился. Вместо этого он, счастливый, сидел с нами у костра и даже спел длинную-длинную песню о приключениях разбойника по имени Капитан Капут. Я о таком никогда не слышала, но песня была и вправду хорошая.

До моей деревни мы добрались под вечер четвертого дня, и Шмендрик заставил нас остановиться, не въехав в нее. Он сказал, обратившись прямо ко мне:

– Суз, если ты объявишь там, что с нами сам король, получится только шум, радость и празднование, и отдохнуть посреди всеобщей гульбы никому не удастся. Лучше скажи своим, что мы привели с собой величайшего из рыцарей короля Лира, и ему нужна ночь, чтобы перед битвой с грифоном очистить душу молитвой и размышлением.

Он взял меня за подбородок, заставив взглянуть в его зеленые, зеленые глаза, и добавил:

– Ты должна верить мне, девочка. Я всегда знаю, что делаю, – в этом моя беда. Повтори жителям деревни сказанное мной.

А Молли просто прикоснулась ко мне, ничего не говоря, и я сразу поняла: Шмендрик прав.

Я оставила их у околицы деревни и пошла домой одна. Первой меня встретила Малька. Унюхала еще перед тем, как я добралась до таверны Симона и Элси, вылетела со двора и врезалась в мои ноги, свалив меня на землю, а потом придавила мне лапами плечи и начала облизывать лицо – пришлось ущипнуть ее за нос, чтобы она отпустила меня и побежала со мной к дому. Отец был в то время с отарой, но мама и Уилфрид дома, они схватили меня и едва не задушили, и заплакали – дрянной дурень Уилфрид тоже! – потому как все уже верили, что меня схватил и сожрал грифон. А потом, наплакавшись, мать отшлепала меня – ведь я сбежала на телеге дяди Амброза, не сказав никому ни слова, – и отец, когда вернулся, отшлепал тоже. Да я и не возражала.

Я рассказала, что виделась с самим королем Ли-ром, была в его замке, и повторила то, что велел говорить Шмендрик, однако никто из выслушавших меня особо не повеселел. Отец просто сел за стол и пробурчал:

– Ну да, еще один великий воин – нам в утешение, грифону на сладкое. Твой паршивый король никогда прибудет сюда собственной паршивой персоной, тут и сомневаться нечего.

Мать укорила его за то, что он так выражается при Уилфриде и при мне, но отец твердо стоял на своем:

– Может, он когда и заботился о деревнях наподобие нашей и людях наподобие нас, однако теперь он стар, а старых королей заботит только одно: кто будет править после них. И не говори мне, что бывает иначе.

Больше всего на свете мне хотелось сказать им, что король Лир здесь, в полумиле от нашего порога, но я не сказала – и не только потому, что Шмендрик не велел. Я же не могла знать, что подумают люди вроде моего отца о беловолосом, трясущемся и то и дело забывающем, где он, короле. Он был прекрасным, благородным стариком, он рассказывал чудесные истории, но когда я попыталась представить его въезжающим в Телес, чтобы в одиночку сразиться с грифоном, – с грифоном, который сожрал лучших рыцарей короля… честно сказать, у меня не получилось. Я притащила короля сюда из такой дали, как и хотела, и вдруг испугалась, что привела его к смерти. И знала, если он погибнет, я себя никогда не прощу.

Нет, все-таки не менее того мне хотелось и увидеться ночью со Шмендриком, Молли и королем, провести ее, лежа с ними на земле, слушая их разговоры, тогда, быть может, утро не тревожило бы меня так сильно. Но об этом и мечтать было нечего. Семья глаз с меня не сводила и даже умыться отпустила с трудом. Уилфрид таскался за мной хвостом, задавая бесчисленные вопросы о замке, отец сводил к Катании, которая заставила меня повторить всю историю с начала и согласилась с его мнением, что, кого бы король ни прислал на этот раз, проку от него вряд ли будет больше, чем от других. А мать все кормила меня, и шлепала, и обнимала. Ночью же мы услышали грифона – мягкие, одинокие, страшные звуки, которые он издает, когда охотится. Из-за всего этого поспать мне почти не удалось.

И все же на заре, после того как я помогла Уилфриду выдоить коз, я получила разрешение сбегать на нашу стоянку – при условии, что Малька составит мне компанию, а это было почти то же, что маму с собой взять. Молли уже помогала королю Лиру облачиться в доспехи, Шмендрик сжигал на костре остатки ночного ужина, и казалось, что начинается еще один обычный день их путешествия в какие-то другие края. Они поздоровались со мной, Шмендрик поблагодарил за то, что я выполнила его просьбу и позволила королю провести спокойную ночь перед тем, как…

Я не дала ему закончить. Не знаю, клянусь вам, было ли у меня заранее такое намерение, но я подскочила к королю Лиру, обхватила его и сказала:

– Не ходи туда! Я передумала, не ходи.

Ну вылитая Лизен.

Король Лир посмотрел на меня сверху вниз. В ту минуту он казался высоким, как дерево. Он ласково погладил меня по голове рукой в латной рукавице и сказал:

– Я должен убить грифона, маленькая. Такая у меня работа.

Так ведь я же и сама это говорила, хоть мне теперь и казалось, что много лет назад, и оттого почувствовала себя еще хуже. И повторила:

– Я передумала! С грифоном может сразиться кто-то другой, не ты! Возвращайся домой! Возвращайся домой и живи, и будь королем, и все прочее…

Я лепетала это и шмыгала носом, и вообще вела себя как ребенок, я понимаю. Хорошо хоть Уилфрид меня не видел.

Король Лир продолжал одной рукой гладить меня по голове, а другой пытался отодвинуть от себя, но я не отпускала его. По-моему, я даже попробовала вытащить меч короля из ножен, чтобы унести его куда подальше. И король сказал: