Алексей Лавров - Quantum Mare [СИ]

Очень всё миленько у нас шло, кабы не Йонушка. Большая сволочь ярл тоже охотится на акул, но как он это делает! Прыгает на рыбок своей тушей и бьёт специальным кривым ножом в жаберные щели. При детях… чтоб его акулы сожрали, при таких детях!

Я чуть из квантума не выпрыгнул, когда мой сорванец сиганул с реи «Забияки» поддерживать реноме старшины SC. Помирать так по-дурацки нам не впервой, Заки традиционно отключился, «поплыл» от боли в отбитых ногах, я как всегда вернул контроль. Рыбка, получив пятками по башке, нырнула и вынырнула чуть поодаль в очень скверном настроении.

Слегка надрезал левую ладошку ножиком и руку в сторону протянул. Рыба конечность атаковала снизу вверх, по своей акульей привычке переворачиваясь кверху брюхом. Ладошки, конечно, на месте не оказалось, туша хорошо разогналась и вылетела на поверхность как раз жаберными щелями под удар ножа. Был бы он прямой, фиг бы я попал и вогнал лезвие на всю глубину, а кривой легко нашёл щёлку и сам заскочил по самую рукоятку.

Отпрянул я от раненого животного, отгрёб, к этому моменту парни уже шишигу сбросили. И нет бы ко мне сразу, им потребовалось сперва добычу загарпунить, старшина, как всё начальство, не тонет по определению! Пришлось дожидаться, едва второй раз за день не съели, уже круги сужали твари зубастые. В общем, Захар серьёзно пообещал больше так не делать– без разрешения, ага.

Он незлой мальчуган, понимает, что я за него беспокоюсь, понимает меня, наверное, лучше, чем я сам. Испереживался я тогда, перенервничал, Захар меня отодвинул в спящий сегмент общего мозга. Мы уже освоились с управлением ресурсами– в обычном режиме нам требуется не более четырёх процентов мощности, так у нас обычно половина спит, примерно треть тестируется, то есть тоже спит, но видит сны. Пять процентов пашут, и двенадцать «под парами» вполной готовности. Если проще, уснул я, а Захарка поставил мне развивающий сон.

Приснился портовый кран, как я его палубу зачищал. Палуба на кранах состоит из паёл, рельефных стальных листов. Я в комбезе, в очках и в респираторе на четвереньках по палубе ползаю и щёткой турбинки сдираю ржавчину, старую краску. Коленки уже болят, поясницу, шею ломит– то ещё удовольствие.

Палуба переходит в крышу машинного отделения, на неё без страховки выход запрещён. Страховочный ус совсем достал– цепляется, за что попало, путается под ногами. Ус– это короткий кусок верёвки с петлями под карабины на концах, по мере продвижения по крыше карабины к тому же приходится постоянно перестёгивать.

Вообще, когда-то с этого я начинал работу на кранах, привыкал к специфике. Из-за правил безопасности меня раз десять штрафовали! Вот штрафнятам с нами повезло, мы-то добрые– не хочешь, не страхуйся. Один хрен их даже линьками не заставишь страховаться.

И не от куража или бравады, просто некогда– не принимают их натуры лишних, ненужных движений. Когда на спине «God is with us!», ребятам и в головы не приходит, что они могут упасть– они же не собираются этого делать! В общем, ясно, к чему Захар поставил мне этот сон. Не в первый уже раз, стало надоедать.

Ух-ты, а вот и он, лично пожаловал! Подошёл, улыбнулся, поднял вверх руку и вытянул сверху трос. Подёргал, проверил, надёжно ли привязан, встегнулся. Ё ж моё– выдумщик обвязку задом наперёд надел, и пристегнулся к верёвке сразу за скобы на пояснице и между лопаток. Надвинул на глаза очки, натянул респиратор, взял турбинку и пошёл чистить палубу, а сам над ней как парит, висит на длинной верёвке.

Думаю, наверное, за противовес привязал. Но нет, выше– за стрелу? Ещё выше! За колёса на ноке? Ну и ну– верёвка уходит прямо в небеса! И верёвка чудная– тонкая, как струна, и сверкает серебром. А он поработал для демонстрации, снял респиратор, засмеялся и в небо указывает.

Гляжу– с небес протянулась тоненькая ниточка. Я решительно отстегнул ус, взялся за нитку. Она послушно вытянулась, завязываю её на конце «восьмёркой» ив карабин. «Не подведи, родная», – шепчу струнке и подпрыгиваю вверх. Струна сверкнула раз, другой, засветилась серебром, стала на вид прочнее. Рядом весело хохочет Захар. – Полетели, Неждан!

– Как? – я уже не сомневаюсь, что это возможно, мне в самом деле интересно.

– Как дети! – веселится пацан. – Как ангелы!

И он, раскинув руки, как крылья, полетел к морю, набирая высоту. Я просто захотел быть с ним рядом, палуба внезапно ухнула из-под ног. Перед глазами пронеслась стрела крана, сам кран стал игрушечным, потом пропал вместе с портом, городом… а вокруг колокольчиком звенел смех Захара, отражаясь от брильянтов звёзд в космической черноте!

Обычный пацан, почти ребёнок! Какое же это счастье, когда тебя понимают! Захар с удовольствием прокручивал мне этот сон раз за разом, только потом мы обходились без вступительной «крановой» части– просто хватались за серебряные лучи звёзд и летали на них.

Я смеялся всё веселее, вместе с Захаром! Мы смеялись над прошлыми страхами, над собой, как трясущимися от страха руками хватались за всякую рухлядь– законы, обязательства, обычаи– обман, самообман. Или того веселее– над перепуганными идиотами, что копошатся в яме и вцепились друг в друга– они при этом ещё и боятся упасть!

На душе стало легче, уютнее. Что нам слова Командора? Или слова ярла? Что нам, вообще, любые слова? Я вижу ответ в весёлых глазах Плюша, или в печальных Черныша, в озорных голубых льдинках Йона и в бездонных омутах Длинного Джека. Мы все узнали цену страховки и прочувствовали надёжность парусника в океанском шторме, мне до полного понимания не доставало лишь одного шага…

К небу! Есть только мой Захар, небеса и наша вера– нить связующая нас с Бесконечностью. Нам не нужны слова, на вопросы не будет ответов. Нам никто не нужен, и какое же это счастье быть со своими парнями! Они могут быть рядом или далеко, всегда вне, отдельно и вместе– каждый на своей сверкающей нити с одним на всех Богом!

Мне грустно и стыдно перед Захаром, перед мальчишкой! Я всё время упорно называл всех нас подонками и находил десятки оправданий!

Что подчинение фактически уже рабов– рабов присяги, страхов, обстоятельств, сословных предрассудков, означало лишь смену хозяев, без которых рабы в рабских своих душонках и жизни не мыслят, а насилие и угроза насилия делают из любого обормота нечто похожее на человека.

Что убийство врагов в бою, казнь непокорных, насилие и грабёж населения без веры в божественное происхождение королевской власти ничем не отличается от таких же безобразий во имя и славу “закона” или “законных прав”– лицевой стороны фальшивой монеты лукавого.

Оправдания эти годятся лишь рабовладельцам, мародёрам, палачам и сержантам, счастливо всё в себе сочетающим. Оправдания, необходимые действительно виновным– я виноват, я оправдывался. Вина– вторая сторона фальшивой монеты врага, ибо она требует оправданий– как-то прикрыть свою жизнедеятельность салфеточкой, сплетённой из лживых слов, одна большая ложь порождает множество маленьких, как оно и требуется лукавому.