Тэд Уильямс - Корона из ведьминого дерева. Том 2 [litres]

Ее слова ударили в Ауксиса, словно молния. Впервые его речь перестала быть плавной. И вновь в зале наступила тишина.

– Но ваши величества! Я… – Он заставил себя немного успокоиться. – Ваши величества, несомненно, я вас неправильно понял. Путешествие в Наббан занимает две недели, даже на самом быстром корабле. Свадьба состоится через месяц с небольшим. Как я могу доставить вам согласие Ликтора вовремя, чтобы вы успели прибыть на свадьбу?

– Я не сомневаюсь, что Святейший Отец не мог отправить своего посланца, не предоставив ему необходимых полномочий, – снисходительно сказала королева. – Но если подобные вопросы находятся вне сферы ваших возможностей, мы отнесемся к этому с пониманием и будем терпеливо ждать ответа Ликтора. И если мы не успеем в Наббан к свадьбе, то сможем прибыть туда позже и помочь примирить враждующие стороны.

Впервые за все время Ауксису стало не по себе, более того, он выглядел потерянным. Мириамель не смогла отказать себе почти в детском удовлетворении, когда смотрела на привлекательного, могущественного человека, оказавшегося в полнейшем замешательстве.

– Я не знаю, что сказать, ваши величества. Должен признать, что Его Святейшество очень сильно нуждается в присутствии вас обоих в Наббане – я уверен, что и вы заинтересованы в сохранении мира в крупнейшем вашем вассале, – но речь идет о ближайших сроках.

– Нас обоих? – Мириамель сделала вид, что удивлена. – Что вы хотите сказать? – Она изобразила задумчивость. – О, теперь я понимаю. Очевидно, произошло недопонимание. Использование королевского «мы» часто сбивает с толку. Мы не можем оба посетить Наббан даже после того, как все вопросы, связанные с нашими советами, будут решены. Как правители, мы уже и без того слишком долго отсутствовали в Эркинланде, и особенно в Хейхолте. Лишь я смогу отправиться в Наббан. Король Сеоман останется здесь.

– Все так, – сказал Саймон и, хотя он долго возражал против такого варианта, сейчас никак этого не показал. – И могу вам сказать, что, если вы намерены оспорить данное решение, советую вам поберечь дыхание, эскритор.

Ауксис лишь молча смотрел на них. Его помощники шептались между собой – казалось, будто свежий ветер шелестит в высокой траве.

– Итак, если вы хотите передать Его Святейшеству Ликтору наши предложения, ваше высокопреосвященство, пожалуйста, поспешите, – сказала Мириамель. – Как вы сами сказали, времени у нас нет.

Она встала, а за ней, с некоторым опозданием, поднялся Саймон. Придворные склонили головы. Даже пребывавший в смятении Ауксис опустил подбородок к груди, хотя в данном случае это выглядело так, словно он молился о терпении.

На сей раз Мириамель радовалась, что оделась в полном соответствии со своим положением. Ее платье шуршало и шелестело, а драгоценности звенели так, что она ощутила невероятное удовлетворение, когда выходила из тронного зала.

Морган старался не отставать от факелов ситхи, но как только спустилась ночь, лес ожил, пытаясь смутить и посмеяться над ним. Поднялся ветер, деревья хлестали его ветвями и пытались схватить сучковатыми пальцами. Иногда ему казалось, что он уже почти видит лица, возникающие на их коре в мерцающем пламени факелов, разгневанные лица, желавшие, чтобы он покинул лес или умер. Тихие недавние сумерки сменились хором ночных звуков, воплями, трелями и топотом тысяч маленьких существ. И хотя сначала Морган изо всех сил старался запомнить направление, в котором они двигались, ситхи сворачивали в разные стороны так часто, ни разу не воспользовавшись даже звериными тропами или какими-то вехами, что он быстро прекратил свои бесплодные попытки.

– Как ты думаешь, куда они нас ведут? – спросил он час спустя.

Эолейр лишь покачал головой.

– Скоро узнаем, – ответил он. – Ситхи неохотно делятся своими секретами, в особенности когда речь идет о том, где они живут. Вам бы стоило спросить у своего деда, как ему довелось перейти из зимы в лето, чтобы добраться до их поселения.

Слова Эолейра показались Моргану бессмысленными, как и большинство историй, которые ему рассказывал дед о ситхи.

Они продолжали идти через лес, следуя за окутанными тенями фигурами, которые ни разу не остановились, и, казалось, так хорошо знали дорогу, словно шли днем по улицам родного города. У Моргана возникло ощущение, что он погрузился в глубокий сон где-то между полуднем и этим моментом и все происходящее – это лишь история, рассказанная ему окутанным дремотой разумом.

В детстве Морган представлял ситхи по рассказам дедушки и бабушки и всегда думал, что они практически иллюзорны, похожи на призраков, что способны появляться и исчезать в лучах лунного света или материализоваться возле постели, чтобы выполнить твое желание. Позднее он начал понимать, что это живые существа, но его детские фантазии продолжали таиться в глубинах сознания. И ему никогда не приходило в голову, что они могут оказаться такими реальными , обладать настоящими телами и носить одежду, что у них жесткие лица и внимательные, пытливые глаза.

Периодически он слышал обрывки песен или видел, как кто-то из них перепрыгивает через препятствие с изяществом оленя, и они вновь становились носителями магии. Но когда он споткнулся, из темноты протянулись руки, которые помешали ему упасть, и их прикосновение было жестким и равнодушным, не как у родителя, оберегающего ребенка, а стража, ведущего пленника к месту заключения.

По мере того как путешествие продолжалось, беспокойство Моргана росло, а потом появился гнев. Неужели они с Эолейром из посланцев превратились в пленников?

В какой-то момент, когда луч лунного света пробился сквозь кроны деревьев, Морган оглянулся и увидел Танахайю, которую несли на носилках. В коротком проблеске голубого света ее лицо оставалось таким же бледным и застывшим в неподвижности мрамора, и тогда он подумал, что их марш больше похож на похоронную процессию. Что будет с Морганом и графом, если она умрет? Обвинят ли их фейри в том, что с ней случилось?

«Будь отважным, – напомнил он себе. – Ты принц. А если будешь трусить, тогда кто ты такой?»

И хотя они продолжали идти по извивающимся, невидимым Моргану тропам, он чувствовал, что они постоянно поднимаются в гору: его усталые ноги слушались его с огромным трудом, и теперь он чаще сквозь листву видел небо, на черном бархате которого блистала радовавшая душу россыпь звезд.

Подъем привел их к спиральной тропинке, уходившей вверх по склону большой горы. Морган слышал шум бегущего где-то рядом ручья, иногда они подходили к нему довольно близко, порой удалялись от него, и он едва различал его журчащую музыку. Однажды ему пришлось перепрыгнуть через водяной поток, и вновь из темноты к нему протянулись руки и уберегли от падения.