Тэд Уильямс - Корона из ведьминого дерева. Том 2 [litres]

Наконец, после утомительного преследования – если бы оно не происходило во сне – он привел меня обратно к развалинам Башни Зеленого Ангела, но они исчезли. Все выглядело как сейчас, в наше время, остался лишь разбитый Ангел, напоминание о прошлом. Но кто-то сбросил Ангела с постамента, и он лежал возле ямы в земле с неровными краями, словно ее поспешно выкопал дикий зверь. Джон Джошуа присел возле него и поманил меня к себе. Я подошла медленно и осторожно, опасаясь, что он снова убежит, но он меня ждал. Однако он не позволил мне обнять и поцеловать себя, от чего мое сердце заныло так сильно, что я и сейчас чувствую эту боль. Он лишь показал на яму, и его худощавое маленькое лицо стало настолько недовольным и тревожным, что я могла лишь выполнять его желания. Я опустилась на колени и заглянула в яму. Из нее, словно с большого расстояния, доносился странный шум, кричали люди, и я слышала громкие голоса зверей. Я решила, что это вход в Ад и села на землю от страха. Джон Джошуа снова исчез, и я осталась в саду одна .

В следующее мгновение я проснулась в своей постели, на борту «Илиссы». Рядом находилась моя готовая расплакаться горничная, которая пыталась меня разбудить, но у нее ничего не получалось. Сначала я задыхалась и не могла говорить, а моя ночная рубашка промокла от пота. Тритинги говорят, что плохие сны навязывает нам Тьма, стоя на коленях у нас на груди и пытаясь лишить дыхания. Я это почувствовала. Я думаю, что Джон Джошуа, если ко мне приходил его дух и это не фокус Врага, пытался нам сказать, что Тьма близко .

Мой добрый муж, быть может, ты думаешь, что стоило нам расстаться, как я поглупела, но я умоляю тебя вспомнить свои сны во время войны Короля Бурь, и высокое Дерево, и великое Колесо, и что из этого вышло. Я боюсь не только за тебя или себя, или даже за наших внуков, но за все королевство .

Вскоре я снова пришлю тебе весточку. Не исключено, что к моменту написания следующего письма я решу, что мои прошлые страхи были беспочвенными, но, пожалуйста, не забывай о них. И не отмахивайся, как от ерунды .

Я не буду знать покоя, пока мы снова не окажемся вместе, дорогой Саймон, и пока не соберется вся наша семья. Береги себя, муж мой. Именно в те моменты, когда мы расстаемся, я начинаю понимать, как нам повезло, что мы сумели найти друг друга, хотя против нас был весь мир .

Я напишу тебе снова в более благоприятный день – быть может, завтра, когда на моем небе не будет столько туч ».

– Как себя чувствует королева, пусть бог дарует ей доброе здоровье?

– В порядке, если речь идет о теле, Пасеваллес, но она стала жертвой страшных снов. – Саймон сложил письмо и засунул его в кошель.

Он ощущал боль в животе, похожую на голод, но знал, что дело не в этом.

– Со всеми нами такое случается, ваше величество. Страна Снов иногда бывает страшным местом.

Король кивнул. И, хотя в последнее время сны его не посещали, он прекрасно знал, какие ужасы могут поджидать на Дороге Снов.

– В любом случае я сожалею, что заставил тебя ждать, лорд-канцлер. Ты выглядишь так, словно тебя тоже что-то тревожит.

Пасеваллес покачал головой:

– Я не встревожен, сир, но лишь стараюсь проявить осторожность. Мне сказали, что вы просили Тиамака и Энгаса, управляющего Северного альянса, поговорить с пленником.

– С кухонным слугой из Эрнистира, который ударил ножом Эолейра? Да. Энгас говорит на его языке. Между нами, меня тревожит, что он может оказаться не единственным безумцем.

– Ваше величество?

– Я рассказывал тебе о странном приеме, который оказал мне король Хью. И до Эолейра доходили весьма неприятные слухи.

– Конечно, ваше величество, я также нахожу их тревожными.

– Быть может, говорю я себе, Хью опасается влияния Эолейра – лорд-канцлер пользуется популярностью в Эрнистире.

Пасеваллес с тревогой посмотрел на короля:

– Вы считаете, что, возможно, Хью приказал убить Эолейра? Постараюсь быть честным, сир, – напавший на него маленький безумец кажется слишком неуклюжим инструментом для выполнения столь серьезной задачи.

– Я знаю, знаю. Но наступили сложные времена, и я верю суждениям Тиамака.

– Как и я, – сказал Пасеваллес. – Но как вы относитесь к Энгасу? Вы ему доверяете?

Король посмотрел на него с удивлением и досадой.

– Что? Ты и его в чем-то подозреваешь?

Лорд-канцлер нахмурился:

– Я никого не подозреваю, ваше величество, я лишь соблюдаю осторожность. Полагаю, ничего другого вы от меня не ждете. Энгас прибыл из Эрнистира в тот день, когда произошло нападение на Эолейра.

– Однако слуги говорят, что преступник работал на кухне Хейхолта несколько лет.

– Конечно, сир. Я упомянул об этом лишь потому, что в такие времена ничего нельзя принимать на веру. Что вам известно об Энгасе?

Саймон уже с трудом сдерживал гнев.

– Клянусь Деревом, Пасеваллес, ты слишком подозрителен. Я люблю и знаю Тиамака не хуже, чем любого другого человека из моего близкого окружения, и он сказал мне, что Энгас заслуживает нашего доверия. Разве его слова не достаточно?

На менее важных встречах, чем совещание короля и его главного министра, едва заметное движение Пасеваллеса можно было бы назвать пожатием плеч.

– Конечно, ваше величество, – более чем достаточно. Но, как вы сами с королевой сказали мне после возвращения, сейчас все изменилось. Я лишь задаю вопросы, которых требует мое положение. Пожалуйста, простите меня.

– Не нужно извиняться, Пасеваллес. Ты заставил меня испытать стыд. Конечно, ты поступаешь правильно, соблюдая осторожность. – Саймон вздохнул. – Но я должен кому-то верить, иначе я сойду с ума. Я верю тебе. Верю Эолейру. Я верю Тиамаку. И королеве.

– Да, мой король. Я также доверяю лорду Тиамаку, как его доброте, так и суждениям. Если он готов поручиться за Энгаса, этого достаточно.

К Саймону вернулось унылое настроение.

– Теперь уже и я встревожен, но не из-за Энгаса. Я надеюсь, что Тиамак будет осторожен с этим кухонным работником, если тот действительно не в своем уме. – Саймон подумал о помешанных людях, которых встречал в юности, вспомнил крестьянскую девушку Скоди и отца Мири, короля Элиаса, в последние месяцы его жизни. – Безумие может быть скрытым, ты же знаешь. Как змея под камнем. Но стоит его приподнять, и когда лучи солнца упадут на место, где он лежал… – Он резко выбросил вперед руку, имитируя атаку змеи, и случайно сбросил пустую чашу на каменные плиты пола.

Пасеваллес молча ее поднял, а когда король махнул рукой, вытер о свой камзол и поставил на прежнее место.

Когда чаша короля была снова наполнена, он и лорд-канцлер закончили свои дела. Потом Пасеваллес ушел, а Саймон уселся в кресло, не обращая внимания на придворных, которые дожидались его внимания, и погрузился в размышления совсем о других вещах.