Кэтрин Арден - Девушка в башне [litres]

– Одетая, как мальчик.

– И что я должна сказать мужу? – поинтересовалась Ольга.

– Решай сама, – ответил Саша, направляясь к двери. – Если он вернется, я все же советую говорить как можно меньше.

Оставив сестру, брат Александр направился прямиком в Архангельский собор, который стоял отдельно от княжеских теремов. Отец Андрей тепло встретил Сашу.

– Мы отблагодарим Бога, – объявил игумен, – а затем ты пойдешь ко мне и все расскажешь.

Андрей не верил в умерщвление плоти, и его монастырь разбогател вместе с Москвой благодаря налогам на добычу серебра с юга и торговле воском, пушниной и поташом. Комнаты игумена были хорошо обставлены. Иконы, покрытые серебром и мелким жемчугом, неодобрительными рядами смотрели из святого угла. Слабый дневной свет пробивался сверху и превращал пламя в печи в дрожащих призраков.

После молитвы Саша благодарно опустился на стул, снял капюшон и согрел руки.

– Ужинать еще рано, – сказал Андрей. В молодости он бывал в Сарае и теперь с тоской вспоминал шафран и перец ханского двора. – Но, – добавил он, оглядев Сашу, – для человека, вернувшегося из глуши, можно сделать исключение.

В тот день монахи приготовили хорошую коровью ногу, чтобы подготовиться к Великому посту. Еще был свежевыпеченный хлеб и твердый безвкусный сыр. Саша жадно накинулся на еду.

– Такой плохой выдался поход? – поинтересовался Андрей, увидев, как он ест.

Саша тряхнул головой, не отрываясь от еды. Он проглотил кусок и сказал:

– Нет. Мы нашли разбойников и убили их. Дмитрий Иванович очень рад. Он вернулся в терем, довольный, как мальчишка.

– Тогда почему ты так… – Андрей замолчал и переменился в лице. – Ах да, – медленно добавил он. – Ты узнал об отце.

– Да, – согласился Саша. Он поставил деревянную миску на печь и вытер рот тыльной стороной ладони. Он нахмурился. – Как и вы. Это священник рассказал вам?

– Он все нам рассказал, – признался Андрей. Перед ним стояла миска отличного бульона с остатками последнего летнего жира, но он нехотя отставил ее. – Он поведал нам о греховности… О том, что твоя сестра была ведьмой и увела Петра Владимировича в зимний лес без нужды. Он сказал, что твоя сестра тоже мертва.

Сашино лицо переменилось, и игумен неправильно его истолковал.

– Ты не знал, сын мой? Прости, что причинил тебе такую боль. – Саша все еще молчал, поэтому Андрей поспешно добавил: – Возможно, это к лучшему. Хорошие люди и грешники могут происходить от одного дерева. По крайней мере, твоя сестра умерла, не причинив никому большего вреда.

Саша подумал о пылкой Васе на жеребце и промолчал. Андрей встал.

– Я приглашу священника, отца Константина. Он многое скрывает. Он все время молится, но я уверен, что он уделит тебе время. Действительно святой человек… – Андрей все еще был взволновал. В его голосе чувствовалось и восхищение, и сомнение.

– Не нужно, – оборвал его Саша. – Отведите меня к нему, и я сам поговорю с ним.

Андрей поместил Константина в маленькую, но чистую келью для тех монахов, которые хотели молиться в одиночестве. Саша постучал в дверь.

Тишина.

Затем послышались неуверенные шаги, и дверь отворилась. Когда священник увидел Сашу, кровь отступила от его лица и тут же прихлынула обратно.

– Господь с вами, – сказал Саша, удивившись выражению лица священника. – Я брат Александр, который спас вас в глуши.

Константин овладел собой.

– Да благословит вас Бог, брат Александр, – молвил он. Его точеное лицо стало безучастным после случайной вспышки страха и потрясения.

– До отречения от мира моим отцом был Петр Владимирович, – начал Саша. Его обуревали сомнения: возможно, священник сказал правду. Зачем ему лгать?

Константин спокойно кивнул.

– Моя сестра Ольга рассказала, что вы приехали из Лесного Края, – продолжил Саша. – И что вы видели, как погиб мой отец.

– Не видел, – возразил священник, выпрямившись. – Я видел, как он поскакал в лес за своей безумной дочерью, и видел его разорванное тело, когда люди привезли его домой.

Мускул дрогнул на щеке Саши, скрытой бородой.

– Я бы хотел услышать всю историю, сколько вы помните, батюшка, – сказал он.

Константин поколебался, но согласился.

– Как пожелаете.

– В монастыре, – торопливо сказал монах. Кислый смрад – запах страха – окутал тесную комнатку священника, и Саша задумался, о чем мог молиться отец Константин.

Правдоподобно. Рассказ священника был очень правдоподобным – и все же не походил на историю, рассказанную Васей. «Кто-то из них врет, – снова подумал Саша. – Или оба».

Вася ничего не сказала о мачехе, кроме того, что она умерла. Саша не задумался над этим: люди легко умирали. Но Вася не сказала, что Анна Ивановна погибла вместе с их отцом…

– Теперь Василиса Петровна мертва, – закончил Константин с ноткой злобы в голосе. – Да упокоит Господь ее душу, душу ее отца и мачехи.

Монах и священник обошли монастырь, который выходил в сад, посеревший от снега.

«Он ненавидел мою сестру, – удивленно подумал Саша. – И до сих пор ненавидит. Они не должны встретиться. Вряд ли его обманет мужская одежда».

– Скажите, – резко спросил Саша, – у моего отца был гнедой жеребец с длинной гривой и звездой на лбу?

Константин явно не ожидал такого вопроса. Его глаза сузились. Но…

– Нет, – ответил он, помедлив. – Нет… У Петра Владимировича было много лошадей, но такого коня не было.

«И все же, – подумал Саша, – ты, златовласый змей, что-то помнишь. Ты говоришь ложь, смешанную с правдой».

«Как и Вася?»

«Чтоб их. Я просто хочу знать, как погиб мой отец!»

Взглянув в серое пустое лицо священника, Саша понял, что больше ничего не выведает у него.

– Спасибо, батюшка, – коротко поблагодарил он. – Помолитесь за меня. Я должен идти.

Константин поклонился и осенил его крестом. Саша вышел из зала, чувствуя, будто прикоснулся к чему-то склизкому. Почему-то он боялся жалкого набожного священника, который с печальной честностью ответил на все его вопросы глубоким и возвышенным голосом.

Расторопная Варвара отмыла Васю. Она пользовалась полным доверием у своей госпожи и оставалась абсолютно невозмутимой. Даже подвеска с сапфиром вызвала у Варвары лишь презрительное фырканье. Было в ее лице что-то знакомое. Или, возможно, ее проворство напомнило Васе Дуню. Варвара вымыла грязные волосы Васи и высушила их над ревущей печью в бане.

– Ты должна отрезать их… мальчик, – сухо заявила она, пока заплетала волосы в косу.

Вася нахмурилась. Она не могла забыть визгливый голос мачехи: «Тощая, неуклюжая, уродливая девчонка», но даже Анна Ивановна никогда не критиковала ее черные волосы с красноватым отливом. Но голос Варвары звучал слегка презрительно.