Диана Ибрагимова - Тайнопись видений [litres]

© Диана Ибрагимова, текст, 2018

© Макет, оформление. ООО «РОСМЭН», 2018

Питая надежду, я отправился в Чаин – страну заходящего солнца, ибо для прималей нет в мире места благодатней. Та м я собирался заручиться поддержкой высокопоставленных чиновников, а может, и самого императора.

Уши чаинцев чутки к словам прималей. Наравне с вестниками света – провидцами – им носят подношения и благоговейно боятся, считая посланниками темного Бога-Близнеца.

Чаинцы изображают солнце в виде золотого чудища с фиолетовой маской. Когда-то оно было двумя Драконами, парящими в небесах. И один помогал людям взрастить хлеб, согревал теплом и отгонял хищников, а другой проклинал землю и палил ее дотла. Ибо не хотел он быть привязанным к Сетерре, а мечтал порвать ненавистные путы и взвиться бумажным змеем в далекую темноту.

Но Близнецы родились, дабы выполнять долг и оберегать мир людей, и не было им свободы. Уходя на покой, суровая Матерь-солнце велела первому сыну занять свой пост, а второго заточила в звездную тюрьму. С тех пор добрый Близнец льет на землю благодатные лучи два дня подряд, но на третий, не вынеся страданий несчастного брата, выпускает его на волю. Давно нет в Черном Драконе прежних сил, лишь яд змеи, которому не дотянуться до планеты. Но одного не знает светлый Близнец. Что, выходя, брат становится маской на его лице, покрывает глаза пеленой ненависти и заставляет низвергать на землю яростное пламя. Так, в представлении чаинцев, выглядит солнечное затмение.

Сезон дождей в этот год был особенно яростен: деревянные полы открытых комнат вспучились под толстым слоем лака, гибли и гнили цветы, крыша прохудилась в нескольких местах. Пришлось нанимать рабочих, и целых два дня они стучали и скрежетали, не давая спать никому в храме. Это нарушило сроки, и многие господа, не получив предсказаний, остались недовольны. Они отменили поездки и встречи, а император закрыл доступ во дворец даже для высоких чиновников.

Долгожданный покой вернулся в стены храма только с приходом суток Черного Бога, но настоятель Цу-Дхо не отдыхал и тогда. Нужно было раздать уйму распоряжений, прочесть каждую запись провидцев и приготовить к отправке: после затмения у ворот соберется толпа с требованием немедленно выдать предсказания. И нельзя ничего спутать или забыть. Настоятель Цу-Дхо сильно полагался на старших помощников, но все же не мог переложить на них основные обязанности, и большую часть работы приходилось делать самому.

Под утро, когда маска Змéя вот-вот должна была сойти с лица Белого Бога, он вернулся в комнату и прилег на бархатный матрац, но не успел и минуту понежиться в расслаблении, как послышался звон колокольчиков.

Цу-Дхо открыл правый глаз и поглядел на окно. Из отверстия, нарочно оставленного в деревянном заслоне, падал на ковер луч света – затмение сменилось обычным днем.

Настоятель беззвучно выругался и попросил прощения у Богов за мысленное сквернословие. Он мечтал об отдыхе, кого принесло в такую рань?

– Белый Дракон благословил нас! – произнес тоненький голос младшего ученика.

Мальчик зажег в гостевой лампу и топтался у двери в покои Цу-Дхо – прямоугольной рамы, затянутой шелком. Силуэт воспитанника, четкий и ровный, словно вырезанный из теневой кальки, перекрывал нарисованные на полотне георгины.

– Светлый час настал, – без особой радости прокряхтел старик, поднимаясь и ища в полутьме шерстяную обувь. – Явились за предсказанием?

– Прибыл чиар [1] Чиар – человек, который ищет по всему Чаину, а иногда и за его пределами детей с даром предсказания, выкупает их из семей и за бóльшую цену продает в храмы Богов-Близнецов. с новым провидцем, – отчеканил мальчик. – Он уже дважды приходил, но вы отсылали его, потому что были заняты.

Настоятель потер опухшие от бессонницы глаза и с трудом удержался от распоряжения гнать этого чиара в шею. Он поднялся, прошлепал к фарфоровой чаше и смыл пот, вызванный духотой давно непроветриваемой комнаты, затем открыл окно и вдохнул брызги ливня. Тканевые стены всколыхнулись от ветра. Они надувались, подобно парусам, и опадали, когда сквозняк вытягивал наружу спертый воздух покоев.

– Скажи ему, пусть ждет у ворот, я сейчас приду.

– Да, настоятель.

Цу-Дхо надел соломенную шляпу, пропитанную смоляным составом. К ее широким полям была пришита непромокаемая накидка, закрывавшая тело с головы до ног и служившая вместо дождевика.

Настоятель закутался в нее и, вдохновленный красотой мокрого шиповника в саду, сочинил:

Чиар ждал под крышей беседки у входных ворот. Он был абсолютно лысый, но до того пышнобородый, словно все волосы с головы переселились в нижнюю часть лица. Рядом топтался мальчик в дорогих темных одеждах, не подходивших бамбуковой шляпе, которую, видно, купили совсем недавно.

– Приветствую, настоятель, – сказал чиар, церемонно закуривая трубку из слоновой кости. Вещь была богато инкрустирована камнями и выглядела впечатляюще, но дым вонял обычным дешевым табаком. – Я наконец вас дождался. Уже начал сомневаться, не врут ли о вашем существовании.

Это прозвучало до того дерзко, что Цу-Дхо почти растерялся.

– Вы, должно быть, привели мне провидца для самого императора, – произнес он, скептично глянув на мальчика и не выказав при этом ни капли интереса.

Торг – дело тонкое, и надо не дать противнику выпустить клыки, иначе он задерет тебя, как несчастную косулю. После ремонта денег на содержание храма почти не осталось, а императорские пожертвования еще не поступили. Цу-Дхо не мог просить взаймы у провидцев, это было столь же дурным тоном, как залезть в чужую тарелку. Но если он не купит мальчика, чиар отведет его в другой храм, а то и в Шанву. Этот мужчина провел в пути не один узел [2] Узел – то же, что и тридень. Два обычных дня и чернодень. и наверняка надеялся на большую выручку. Цу-Дхо мысленно подсчитал содержимое кошелька, и оно было неутешительно.

– Не иначе, – согласился чиар. – А вы не принимаете его третий день. Посмотрите на это лицо! Внимательно посмотрите. Я хочу за него сотню чандалов [3] Чандал – национальная монета Чаина. Чеканится в двух видах – из серебра или золота. Один золотой чандал равен двадцати серебряным. .

– Серебром?

– Золотом, ясное дело!