Джон Толкин - Властелин Колец [litres]

– Скажи скорее, – взмолился хоббит, – есть ли у него хоть какая-нибудь надежда? Я имею в виду Фродо – то есть, по крайней мере, в основном Фродо…

Гэндальф положил ладонь ему на голову.

– Надежды и с самого начала было немного, – сказал он. – Да и та дутая, как мне только что изволили объяснить. А когда я услышал название Кирит Унгол… – Он оборвал себя на полуслове и подошел к окну, будто пытаясь проникнуть взором сквозь толщи мрака. – Кирит Унгол! – пробормотал он. – Но почему? Почему?

Он повернулся к Пиппину:

– Когда я услышал это название, у меня, честно сказать, оборвалось сердце. И все же новости, если подумать, не так уж и плохи. Из слов Фарамира ясно, что, когда Враг сделал свой первый ход, Фродо был еще на свободе. Значит, Глаз еще много дней будет смотреть за пределы своей страны. Даже отсюда я чувствую его страх, Пиппин, страх и спешку. Он сделал ход раньше, чем собирался. Случилось что-то, что его подстегнуло.

Гэндальф смолк, размышляя.

– Между прочим, не исключено, что нам помогла твоя дурацкая выходка, малыш, – негромко проговорил он наконец. – Посчитаем-ка. Пять дней назад Враг должен был узнать, что Саруман разгромлен и Камень у нас. С другой стороны, что здесь такого? Мы все равно не могли бы воспользоваться Камнем без того, чтобы Враг не прознал об этом. А вдруг… Вот оно что! Вдруг это Арагорн? Его время уже близко. У Арагорна сильная, несгибаемая воля, Пиппин. Он смел и властен. Он сам принимает решения – и, если нужно, может пойти на великий риск. Вполне может статься, что дело в нем… Он мог воспользоваться Камнем и явить себя, бросив вызов, именно для того, чтобы раздразнить Врага. Неужели? Впрочем, ответа мы не узнаем, пока не придут роханцы… если они придут не слишком поздно. Впереди у нас тяжелые дни. А теперь – спать! Спать, пока еще можно!

– Но… – начал Пиппин.

– Что там у тебя еще? Сегодня разрешаю только одно «но», не больше!

– Голлум, – выпалил Пиппин. – Как могло получиться, что они идут вместе, больше того – что Голлум у них вроде как за проводника? Я же видел, что Фарамиру это место, куда они отправились, нравится не больше, чем тебе. Что-то у них там не сладилось. Только что?

– Трудно сказать, – развел руками Гэндальф. – Но я давно подозревал, что Фродо и Голлум еще повстречаются. На счастье или на погибель – не знаю. А о перевале Кирит Унгол я пока говорить не хочу. Я страшусь предательства. Предательства, Пиппин! Но пусть будет, что будет. Не станем забывать, что иногда предателю случается предать самого себя и невольно послужить добру. Редко, правда, но такое бывает… Доброй ночи!..

Утро следующего дня напоминало скорее бурые вечерние сумерки, и люди, воспрявшие было, когда вернулся Фарамир, снова пали духом. Правда, крылатых Теней в этот день не видели, но иногда с высоты долетал слабый отзвук страшного крика, и люди, пораженные минутным ужасом, замирали на месте, а те, что были послабее, дрожали и плакали.

Фарамира в столице уже не было. «Отдышаться и то не дали, – шептались между собой люди. – Повелитель хочет от сына слишком многого. Он хочет, чтобы теперь, когда нет старшего, младший заменил и его…» Взоры то и дело обращались на север, и у всех на устах был один и тот же вопрос: «Где роханские всадники?»

Фарамир действительно покинул город не по собственному выбору. Наместник безраздельно правил в Совете и в тот день не расположен был слушать никого; но все же рано утром Совет был созван, и военачальники в один голос подтвердили: с юга угрожает слишком серьезная опасность, чтобы предпринять что-либо до прибытия роханских всадников. Все, что можно было сделать, – это поставить на стены воинов гарнизона и выжидать.

– Но нельзя с такой легкостью пренебрегать и внешними укреплениями, – строго возразил Дэнетор. – Стены Раммаса стоили нам слишком больших трудов. К тому же Враг должен дорого заплатить за переправу. Если он восхочет угрожать столице, ему не переправиться ни у Кайр Андроса, где болота, ни на юге, в Лебеннине, – там Река разливается слишком широко, и нужно снаряжать целый флот, чтобы переплыть ее. Удар придется на Осгилиат, как и в тот раз, когда Боромир преградил дорогу неприятелю.

– Но то была только пробная попытка, – заметил Фарамир. – Сегодня, даже если переправа обойдется Врагу в десять раз дороже, чем нам, мы потеряем неизмеримо больше, ибо он может без ущерба для себя пожертвовать целой армией, а нам дорог каждый отряд. И потом, если неприятель переправится успешно, отступление тех, кто защищает отдаленные посты, будет весьма затруднено.

– А что станет с Кайр Андросом? – задал вопрос князь Имрахил. – Ведь если мы хотим удержать Осгилиат, надо защищать и остров. Не будем также забывать, что нам грозит опасность еще и с левого фланга. Роханцы могут прийти, но могут и не прийти, а Фарамир сообщил нам, что к Черным Воротам подтягиваются все новые и новые силы. Враг способен бросить на нас несколько армий и нанести удар сразу с нескольких сторон.

– На войне приходится рисковать, – невозмутимо возразил Дэнетор. – На Кайр Андросе достаточно большой гарнизон. Усилить мы его не сможем, ибо это слишком далеко. Но пусть все знают, что, если только у меня найдутся полководцы, готовые без колебаний выполнять приказы своего Повелителя, Реку и Пеленнор я без боя не отдам.

Все замолчали. После долгой тишины Фарамир подал голос.

– Я не хотел бы прекословить тебе, мой Повелитель, – сказал он. – Ты лишился Боромира, но я готов, если прикажешь, идти вместо него, куда бы ты ни послал меня, и сделаю все возможное, чтобы достойно заменить брата.

– Приказываю тебе идти, – изрек Дэнетор.

– Тогда прощай! – отозвался Фарамир. – И надеюсь, что мне удастся снискать твою благосклонность, если я вернусь!

– Смотря с чем ты вернешься, – ответил Дэнетор.

Последним, с кем говорил Фарамир перед тем, как отправиться на восток, был Гэндальф.

– Не спеши, не рискуй жизнью понапрасну, ни сгоряча, ни от горечи сердечной, – попросил его волшебник. – Ты еще будешь нужен для мирных дел. Отец тебя любит, Фарамир, и он вспомнит об этом прежде, чем наступит конец. Прощай!

Так благородный Фарамир отправился навстречу опасности, взяв с собой столько добровольцев, сколько можно было выделить из гарнизона крепости. Люди стояли на стенах, глядя в сторону разрушенного Осгилиата, и пытались разглядеть, что там происходит, – но все скрывала тьма. Многие обращали взоры к северу и мысленно считали лиги от Эдораса до Минас Тирита. «Придут ли роханцы? Не забыл ли Теоден старую дружбу?» – спрашивали они в тревоге.

– Теоден придет, – говорил Гэндальф. – Придет, но, скорее всего, слишком поздно. Посчитайте сами! Красная Стрела достигла Рохана не раньше чем третьего дня, а дорога от Эдораса неблизкая…