Марина Комарова - Йенгангер не дышит

Я похолодел. Огонь – его оружие, хоть сам Спокельсе и порождение Мрака.

Рангрид некоторое время молчала, потом глянула на меня. Только глаза у чудесницы будто стекло – глядела на меня, а сама совсем не здесь.

– Господин тот выскочить успел, сплюнул, отряхнул лишь пепел с плаща. А потом бегом к своим. Но вдруг остановился. У меня внутри всё так и упало, потому что поняла – заметил, и смотрит на меня, изучает. Долго смотрел, а у меня от ужаса подкосились ноги. Хоть серый капюшон и скрывал лицо, но оттуда на меня глядела кромешная тьма, и могильным холодом тянуло. А он вдруг рассмеялся… никогда не забуду тот смех, и сказал:

– Значит, вот она – дочка. Ну, ничего. Раз уж верная сильно твоя мать, то не бывать тебе таковой. Никогда. Отныне будешь ты Рангрид Всегда Предающая.

За спиной послышался плеск. Я вскочил на ноги – тело уже полностью слушалось. Вокруг – никого, но всё же что-то мне не нравилось.

– Ого, лихо! – Она тоже поднялась, глядя на меня. – Как это ты так быстро?

– Опыт, – буркнул я, а про себя добавил: «и немного магии в полумёртвом теле». – Поехали назад.

Рангрид пожала плечами, но сбрасывать со счетов моё беспокойство не стала.

– Поехали, кони тут рядом.

Она произнесла несколько слов, взмахнула рукой, и костёр погас. Я подхватил седельную сумку, на которой ещё недавно лежал и отдал девушке.

– Твоя мать погибла?

Впрочем, что за глупый вопрос? Пока мне ещё не встречались те, кто мог бы сбежать из заклятого огня Хозяина Штормов.

– Да. – Рангрид приладила сумку, и легко вскочила в седло. – Сбежалось полдеревни, но спасти так и не сумели. Меня, зареванную и сорвавшую голос от крика, жена старосты сразу к себе забрала. А через время отвели к отцу с мачехой. Но лесная ведьма меня невзлюбила. Хоть никогда куском лепешки не попрекала, но я всё чувствовала: и недобрый взгляд, и холод в руках. А когда родился младший братишка, так и вовсе про меня забыли.

Я взобрался на Аяна, и мы тронулись вперёд.

– Едва минуло шестнадцать, я сама взяла в руки янтарь и ушла из деревни. Чудесницы везде нужны. Так и зарабатывала на еду, переходя из одного места в другое.

Шестнадцать? Я искоса глянул на неё. Но сколько же сейчас? И сколько лет она так скитается?

– Ну, а ты, Оларс? – Она повернула голову ко мне. – Местный или из далёких краёв? И какого будешь роду?

– С севера. Из Ванханена. Род мой…

Почему-то не захотелось говорить правду. То ли проклятье Хозяина Штормов заставило задуматься, то ли ещё что.

– Забытым зови, чудесница. Не прогадаешь точно. Да и верно это будет, уж десять лет, как не видел я родных мест.

К тому же не на что там уже смотреть.

– И ты так и не знаешь, кто приходил и стал причиной гибели твоей матери?

Рангрид напряженно смотрела на дорогу, подняла руку и откинула назад густые рябиновые пряди.

– Нет. Но лишь один раз слышала, как отец в разговоре с Арьей – своей лесной ведьмой, сказал: «Светлава сама накликала беду. Говорил ей, не шутить с даром, не вырывать умирающих у Госпожи Смерти. Но не слушала. И хоть не делала зла, но слишком силен был дар. И, как видишь, пришла к ней не Леле Славная, а Хозяин Штормов».

Желание уничтожить эту тварь стало крепче. Всю оставшуюся дорогу мы проехали молча.

На постоялом дворе вовсю кипела работа: слуги перекрикивались и бегали туда-сюда, постояльцы выглядывали из окон или прохаживались по двору. Асгейр успевал везде: и дать подзатыльник пострельчонку-конюху, и бросить пару слов худенькой подавальщице, и улыбнуться с лёгким поклоном уважаемой ярлунгской госпоже.

Аян нетерпеливо топнул копытом. Арве засмеялся:

– До чего же он норовистый!

– Какой есть, – хмыкнул я.

Рангрид решила ехать с нами, но ещё собиралась, поэтому приходилось её ждать. Пока мы стояли, я вдруг понял, что на меня внимательно смотрит стоявшая возле дома женщина. Уже не молодая, низенькая – не выше Арве; полная и округлая – будто пирожок сдобный, надкусишь – вишнёвый сок брызнет. Круглолицая, румяная, глаза карие, брови, словно углём нарисованные, а из-под белого чепца выбивались локоны цвета амрового ореха. Явно южная кровь. Но одета скромно – простое коричневое платье и белый передник, а на шее – нить красных бус.

И смотрела так, будто старой знакомой была или вовсе я ей был родственником.

– Да что ж такое… о! – послышался за спиной голос Йорда.

Женщина неожиданно улыбнулась. До меня дошло, в чём дело. Я обернулся к слуге. Тот, довольно улыбаясь, глядел на пышнотелую красавицу.

– Это твоя кухарка?

– Ага, – кивнул он. Казалось, ещё чуть-чуть и рисе лопнет от удовольствия. – Моя Хъёрдис. – При этом, прозвучало это как-то на удивление ласково и мягко.

– Когда это уже успела стать твоей? – хмыкнул я.

– Меньше надо по озёрам с чудесницами бродить, – не смутился он. – И, знаете, господин Оларс, женюсь. Ей-богу, женюсь.

Арве смотрел на нас, едва сдерживая улыбку.

– Ты что… уже успел наобещать и это?! – поразился я.

– Нет, – глубокомысленно возразил рисе, – но почти.

Что именно «но почти» я так и не смог выяснить, потому что подъехала Рангрид.

– Можем трогаться в путь, я готова.

Йорд послал своей красавице воздушный поцелуй и помахал рукой. Чудесница изумлённо посмотрела на меня, но, поняв, что лучше промолчать, вдруг совсем по-девчоночьи хихикнула.

– Очень смешно, – мрачно отметил я. – Ты тоже будешь дожидаться Мяран?

Она покачала головой:

– Нет, ни к чему. Всевидица сильно запаздывает.

Я удивлённо посмотрел на Рангрид:

– Откуда ты знаешь?

Но ответом была лишь загадочная улыбка, и чудесница тут же двинулась за рисе.

Некоторое время я озадачено смотрел ей вслед, пытаясь понять, что бы это могло значить.

– Оларс, едем? – тихо спросил Арве.

Я кивнул и тронулся вперёд.

За спиной оставался Ярлунг, но впереди нас ждали белые просторы Браннхальда.

Окраина Браннхальда встретила нас холодом и солнцем. Белые просторы, морозный синий день и заиндевевшие ветви деревьев.

Я всегда любил зиму больше лета. Это то время года, когда воздух кажется свежим и прозрачным, только тронь – зазвенит. Да и красота у зимы суровая – как раз для севера.

Вокруг царили тишина и покой. И только будто чувства из детства сумели вернуться и нашёптывали старую сказку о великой хозяйке – Госпоже Зиме.

Правит она колесницей из резного алмазного льда, что запряжена белыми конями. Одета в платье, расшитое руками хульдеэльфе, и шубу из песца да чернобурки. На поясе из тиснёной кожи висят два ключа: один – золото с серебром – отпирает им она врата зимы, а второй – серебро с изумрудной зеленью – запирает он морозное время, давая дорогу Весенней Красавице. На голове у Госпожи Зимы – шапка горностаевая, но снимет её – рассыплются по плечам волосы, что метель за окном, а глянешь – на них уже слепит всех да сияет венец из северных звёзд. И сапожки у неё не простые – серебряные с хрустальными пряжками. Притопнет левой ногой – покроются льдом реки, а пристукнет правой – завьюжит да закружит снежинки поднявшейся пургой.