Вера Камша - Сердце Зверя. Том 3. Синий взгляд смерти. Рассвет. Часть пятая [litres]

– Мы оба обсчитались, – Жермон, не откладывая, вытащил флягу. – То есть больше нас… Я про Дьегаррона забыл, ты – про Эпинэ. Кстати, он на своем месте, я его в деле видел. Хорош!

– Да уж всяко лучше твоего покойного, к счастью, не братца Ги.

– К счастью покойного? – переспросил Жермон. – Пожалуй…

– Тьфу ты! Точно при дворах мне с моим косноязычием делать нечего! К счастью, потому что Ги с Иорамом тебе никто, а назвать твою мать матерью у меня, уж извини, после всего не выходит. А у тебя и прежде не выходило, я же помню, все «она» да «она».

– Значит, отец тебе рассказал?

– Мать. Отцу это, кстати, не понравилось… Между прочим, тебе тут тоже регентский рескрипт. Держи!

– Мне? – подивился Ариго, разворачивая бумагу. – Вроде ж ясно все…

Рескрипт был краток. « Маршалу Ариго , – приказывал Первый маршал Талига, – незамедлительно принести должные поздравления маршалу Ноймаринену, после чего с его помощью в двухдневный срок всесторонне оценить степень необходимости своего присутствия и последствия отсутствия в Северной армии и убраться с должным сопровождением в Альт-Вельдер, где и ждать следующего приказа».

– Робер, – спохватилась Матильда, – с твоей войной я поняла, с паршивцами Карои – тоже, но со свадьбой не тяни, и учти, я на меньшее, чем посаженая мать, не согласна! Да и внушительней выйдет, если за дело высокопреосвященства возьмутся, а то мало ли какая дрянь в спину твоей герцогине шипеть примется! Марианна, может, и виду не подаст, только прошлое, оно ох какое кусачее! Я его, дрянь такую, вроде и отшвырнула, а нет-нет да цапнет.

– Матильда, – Робер аж коня придержал, – ты не знаешь… и я не знал, когда от вас уезжал, а Марианны уже не было. Она в день мятежа умерла, сердце не выдержало. Раймон… Ее друг похоронил, на могиле я был, когда мы в город ходили.

– Помолчи! – прикрикнула алатка и сама замолчала, подавившись не своей бедой. Услышанное не укладывалось в голове… Нет, что любимые гибнут первыми, женщина знала как никто, а так и оставшаяся незнакомкой Марианна вполне могла не пережить бегства и страха. Не за себя – за болтающегося среди пожаров Робера, но сам-то он?! В Хандаве любовь казалась тем, что позволило Иноходцу не просто выплыть, но и вытащить на себе других. Та же любовь, пережив Марианну, должна была утянуть на дно – и не утянула, напротив! Матильда с первого взгляда поняла: нынешний Робер спокоен и собирается служить и жить, вот и наделила его домом за спиной. Тем, что защищают и где ждут, а оказалось, как в этой… Ежанке. Ирисы на пепелище!

– Не понимаешь? – Робер взял женщину за руку. – Я тоже не понимаю, но я в порядке. Наверное, дело в снах… Я вбил себе в голову, что у нас с Марианной один сон на двоих, потом получилось, что я решил: она рядом, в паре часов рысью, и бросился туда на ночь глядя. Увидел светящееся окошко, почти за руку взял, а там – другая хозяйка, птички, толпа детей… Нечего было чувствовать, все спуталось, я уже не знал, где я, где – она, где память, сон, бред, понятного только и осталось, что война. Я стал воевать и будто из трясины выбрался! Не знаю, что со мной станется дальше, и не хочу знать, сейчас я с Рокэ, мы куда-то едем, вот с тобой встретились… Ты счастлива, потому и хочешь по нам заплакать. Не надо!

– Не буду, – пообещала Матильда, принуждая себя вытащить флягу, которую и таскала-то даже не по привычке, а потому что Бонифацию нравилось. – Не знаю, за что пить, но выпить я должна, иначе рехнусь сейчас… Твою кавалерию, я же думала… Это что, выходит, только я и счастлива из всех?! Жива и счастлива, да еще аспид мой…

– А Дуглас? – перебил Робер. – Он что, погиб?!

– Какое погиб?! – взвилась бывшая принцесса. – Скоро полковником станет, но он для меня всяко не ты!

– Ты для меня тоже… – Вот не зря его Иноходцем прозвали, глаза точно лошадиные, сейчас сморгнет… Сморгнул и вздохнул в придачу. – У нас у всех новая жизнь, и я ей рад.

– Тогда пей! – Матильда глотнула из спасительной фляги и сунула ее спутнику. В голове буянила какая-то сумятица, что делать дальше, она не представляла, а вот Бочке топтаться на месте надоело. Нет, в драку с Роберовым рыжим рысак решил не лезть, но где-то впереди была конюшня, к которой уверенно топали другие кони, и это было неправильно. Извернувшись, Бочка прихватил хозяйку за ногу, и Матильда словно очнулась.

– Вперед, – велела она, посылая рысака вдогон неторопливо уходящей кавалькаде, – а то козлы затопчут, их перед обозом ведут.

Робер без лишних слов дал своему красавцу шенкеля, он тоже не представлял, что говорить, а вот Бонифаций допереть был должен… Зря, что ли, она с ним связалась?!

Догоняли молча, и дело было не в кентере, на котором не поболтаешь – иногда не знаешь не только что сказать, но и чего не говорить. Поди пойми, шрам перед тобой, который даже погладить можно, или повязка: чуть тронь, и хлынет кровь. Хотелось верить, что Робер в самом деле проснулся, а если это ему снится? Если все снится ей? Все, кроме взрывающих снег копыт, ясного северного неба и что-то выкрикнувшего Бурраза, возле которого болтается кто-то на пегой коняге… Валме! Этот сном быть не может никак, такие не снятся, значит, махнуть рукой и дальше, в голову кавалькады!

Супруг с Алвой ушли вперед, но не сильно, кэналлиец обернулся первым.

– Чудовище? – деловито осведомился он. – Где и какое?

– Память, – буркнула принцесса, возле которой уже оказался Бонифаций.

– Странное имя для Валмонов, хотя Бертрам в самом деле забывает мало.

– Валмоны? – когда сразу и тошно, и счастливо, и стыдно за это, и не знаешь, что нести, не мешай другим балагурить.

– По крайней мере один точно Валмон или все дело в пегой кобыле?

Бочка фыркнул, будто чихнул, супруг тут же ухватил поводья. Со своим рысаком алатка справилась бы всегда и везде, но ей нравилось, когда аспид лез с помощью, от Анэсти такого было не дождаться.

– Вовремя ты, душа моя, – пророкотал Бонифаций. – У регента сего вновь загорелось, и оставляет он нас на отродье Валмоново.

– Ввергая при этом в болото, – уточнил Алва. – Агарисский опыт вашей высокопреосвященства в наших тинах будет неоценим.

– Мы прямо сейчас разъезжаемся? – удивился Иноходец, и у Матильды слегка отлегло от сердца. Вопрос был ерундовый, но так спрашивают друзей, и так спрашивают, когда есть куда торопиться.

– Да, – коротко бросил Алва, – остались сущие пустяки. С нашей стороны.

– Но есть и иные стороны, – Бонифаций свел свои бровищи. – Люблю я Бурраза, дельный он, но если сразу не унять, заболтает. Не по дури, дразниться любит.

– А кто не любит? – хмыкнула алатка и снова вытащила флягу, на сей раз с легким сердцем.

Кажется, они прервали что-то трогательное, по крайней мере глаза у принцессы были на мокром месте. Вряд ли ей это было приятно, хотя чувствительность порой и украшает. Что ж, загородим! Валме приосанился и втиснулся между алаткой и Эпинэ, слегка опередив Бурраза.