Алекс Маршалл - Пепел кровавой войны [litres]

– Дигглби, помнишь купца, которого мы встретили вчера утром? – спросила Неми, взяв одну свечку для себя, а остальные протянув ему.

– Ардет Карнов? – сказал Дигглби, которого ужаснул усбанский акцент этого человека. – И рад бы забыть… Извини, но кто он такой, чтобы говорить о нем сейчас?

– Этот купец рассказывал, что Народная Стая судила королеву Индсорит и собирается публично казнить ее за преступления, – объяснила Неми.

– Нет-нет, я помню Ардета Карнова, – сказал Дигглби. – Просто не сразу сообразил, потому что ты сказала… Ох-х-х!

– Так ведь Индсорит плохая? Или нет? – вставил Мрачный. Гулкое эхо барабанов разносилось по полуразрушенным городским кварталам и застревало у него в животе. – Если Чи Хён все время пыталась сбросить ее с престола, значит она злодейка?

– Я часто задумывался, имела ли наш генерал хотя бы элементарное понятие об имперской политике, если считала, что Индсорит должна лично за все ответить, – сказал Дигглби, и, судя по голосу, обсуждаемая тема утратила для него всякий интерес. – Что багряная королева, что Черная Папесса, что Народная Стая – все они в конце концов становятся символами, разве не так? За масками мы уже не видим их самих.

На мгновение все замолчали, затем Мрачный откашлялся.

– Дигглби, ты сильно набрался?

– Не то чтобы очень… – Паша отвернул кружевной воротничок и снял треуголку, чтобы поправить грим вокруг глаз. – Но да, демоны меня подери, изрядно. Это будет здорово.

– Что «это»? – переспросила Неми. – О чем ты говоришь? Совершенно очевидно, что сегодняшняя ритуальная расправа над королевой – разовое событие. Нам нужно всего лишь найти место для ночлега, дождаться ночи и пройти через Врата. А сегодня никак не получится вас перебросить, потому что я не смогу сосредоточиться в таких условиях.

– Дигглби надеется поговорить с Народной Стаей о нашем деле во время казни, – сказал Мрачный.

Драные флейты заставляли его сердце биться быстрее, и от этой тряски драные кишки норовили выпрыгнуть через дырку в животе. Мысль о королеве, стоящей над Вратами, вдруг вызвала в памяти образ Безликой Госпожи, настолько четкий, что и впрямь показалось, будто она выглядывает из-за угла. Он зажмурился и лишь тогда понял, что это всего лишь морок. Увидев следы недавнего пожара в Диадеме, Мрачный по глупости решил, что София уже предприняла неудачную попытку воплотить жуткие видения, что открылись ему в Эмеритусе. Но потом Неми объяснила, что такое вулкан, и сказала, что город построен в кратере; на этом зыбкие фантазии Мрачного рухнули. Где-то под ногами пузырился и опадал океан огня, и Мрачный, стиснув зубы, сосредоточился на холоде и твердости копья в своей руке.

– Нарушим церемонию – они рассердятся и помешают нам пройти через Врата в Отеан. – Неми, опираясь на украшенный перьями посох, поправила влажное покрывало на клетке василиска. – И это в лучшем случае.

– Но если не попытаемся, то не узнаем, поможет ли Диадема отразить нашествие полуночных армий Изначальной Тьмы, – возразил Дигглби, сыграв на чувствах Мрачного. Хреновы полуночные армии Изначальной Тьмы приближались, вне всякого сомнения, очень быстро. – Я возьму это на себя, а вы подождете в укромном месте. Если все пойдет через задницу, вы сможете скрыться и завтра отправитесь в Отеан.

– А что я скажу Пурне, когда тебя схватят? – озабоченно спросил Мрачный.

– Ерунда, ведь я аристократ, получить выкуп куда выгодней, чем сделать из меня коврик.

– Вряд ли в такой сделке аристократу следует рассчитывать на уступчивость противной стороны, – проворчала Неми, возясь с окованной железом шкатулкой с яйцами, висевшей на поясе.

– Ты слышал? – злорадно воскликнул Дигглби. – Она их назвала противными! Она, а не я!

Приняв молчаливый упрек спутников за неспособность по достоинству оценить его остроумие, Дигглби хотел было объяснить, в чем состоит шутка, но Мрачный крепко, чуть ли не до боли, обнял его и заставил умолкнуть. Если этот глупый доброхот намерен встретиться с самыми влиятельными людьми в Диадеме, то с поддержкой друзей он будет чувствовать себя уверенней. И они не причинят никому вреда, Мрачный позаботится об этом.

Мрачный оторвал взгляд от наконечника своего копья, так щедро обмотанного кожей, что вряд ли можно кого-нибудь проткнуть, даже если очень захочешь. Когда они влились в толпу, Мрачный все еще продолжал повторять клятву, данную самому себе: обнажать оружие только против монстров. Он покончил с пролитием человеческой крови, тот мальчишка из таверны – последняя жертва его дикого прошлого. Мрачный обязательно найдет другой путь – и больше не поднимет руку на такого же смертного, как и он сам.

Зачем, зачем, зачем Мрачный позволил себе на что-то надеяться?

Возможно, это было не лучшей идеей – сделать вылазку на Джекс-Тот. Перед тем как окончательно потеряться, магический дрын намекнул, что пропавшего Марото здесь нет. А Хортрэп, прежде чем его проглотила гигантская летучая мерзость и они оказались на мели, без предводителя и без малейшего представления, куда идти, сообщил, что тотанское нападение на Отеан определенно началось.

Несмотря на все это, Пурна не теряла надежды и ободряла себя фантазиями о том, как не в самом отдаленном будущем встретится с Неми. По крайней мере, так было поначалу, но сохранять оптимизм становилось все трудней, по мере того как часы, проведенные в джунглях, сменялись днями, а затем и неделями. И все же она убеждала себя, что Хортрэпу много раз доводилось выбираться из смертельно опасного дерьма, так что, возможно, он вернется и теперь, когда этого меньше всего ожидают, скажет какую-нибудь чушь, взмахнет рукой и перенесет их обратно на Звезду – просто и легко, как два пальца обоссать. А тем временем они должны хотя бы попытаться действовать по плану – даже если спасать Марото больше не нужно, в тылу врага они могут устроить диверсию и навредить военным приготовлениям.

Однако теперь, перейдя от теории к практике, Пурна поняла, что это лишь пустые мечтания. Кто же мог подумать, что, сбив одного жалкого летающего монстра и пленив выжившую наездницу, она навлечет на свою прелестную голову гнев и ярость всех обитателей этого цветущего края?

Они нашли старуху, лежавшую на мягком песке речного берега: ее изможденное тело было усыпано раздавленными жуками. Должно быть, она получила какие-то внутренние повреждения, причем тяжелые, – хоть и глядели осмысленно черные глаза, ей не удавалось ни встать, ни хотя бы сесть. Второму наезднику повезло еще меньше: покрытая засохшей кровью груда зловонной плоти и рассыпанные по ветвям соседнего баньяна осколки жучиных панцирей – вот и все, что от него осталось.