Алекс Маршалл - Пепел кровавой войны [litres]

– Не отчаивайся, дорогая София, – произнес монстр легким, теплым голосом, глядя на нее холодными черными глазами. – Теперь я знаю твои желания и могу исполнить их.

На этот раз одержимый демоном жрец атаковал еще резче, или, может быть, София двигалась медленно и неуклюже, и потому у нее не было даже самого хренового шанса… Но когда это, скажите, она становилась на колени, хоть перед старыми богами, хоть перед новыми? Понимая, что обречена, София все равно взмахнула молотом, потому что так всегда поступают герои. Но монстр ударил по тыльной стороне руки и сломал кость, и оружие заскользило по мутной поверхности тающего логова. София даже не успела почувствовать боль, как он уже повалил ее в теплое болото. Должно быть, она упала на какой-то бугорок, потому что жидкая грязь не доставала лежавшей на спине Софии до ушей и не затекала в рот. Хоть в чем-то, да повезло.

– Добро пожаловать домой, багряная королева. – Монстр наклонился так низко, что почти касался ее губами, но не спешил добивать. Маслянистый запах тараканов, покрывших изможденное тело, был почти так же отвратителен, как и его дыхание. – У тебя ведь есть что нам показать, Холодный Кобальт? О твоих преступлениях ходят легенды даже в аду.

– Пододвинься ближе, и я тебе все покажу, – ответила София, надеясь в отместку за отсрочку неизбежной гибели откусить ему губу.

Он усмехнулся еще шире, провел обжигающе холодными пальцами ей по лбу, и София задумалась, не читает ли монстр ее намерения даже сейчас. Но прежде, чем она успела нанести последний удар, и прежде, чем он успел наговорить еще больше дерьма, кремовое расплывчатое пятно прилетело откуда-то сбоку… а затем огромный кокон, перескочив через них, плюхнулся неподалеку в лужу запекшейся крови.

Изможденный жрец опрокинулся на задницу, качнул вещественными пальцами правой руки, и Хортрэпа, на мгновение показавшегося в поле зрения Софии, отбросило назад. Хватальщик ударился об увитую паутиной спинку трона, к которому недавно был привязан, и живое кресло с треском разлетелось на куски, подняв фонтан зеленой слизи.

Хортрэп не сбежал. Сам освободился от пут, но не сбежал. Он не мог спасти Софию, но не оставил ее, хотя у него был шанс спастись самому. Нет, он швырнул с помощью колдовства в этого монстра, облаченного в человечью кожу и костюм из черных тараканов, самое тяжелое, что оказалось под рукой. При мысли об этом у Софии навернулись слезы, даже когда враг снова устроился перед ней на корточках, даже когда она безуспешно попыталась залепить в его ухмылявшуюся физиономию здоровым кулаком, даже когда вещественные пальцы правой руки сомкнулись у нее на шее, а призрачная левая снова занялась ее мозгом. Живой рукав из трескучих тараканов перетек на ее шею, разбежался по всему лицу, образовав зловонную маску, тычущуюся в закрытые глаза и рот, шебуршащуюся в носу и ушах.

Она попыталась ни о чем не думать, чтобы лишить его удовольствия, но он ослабил захват, безжалостно позволив ей снова вдохнуть, а мерзкие насекомые тут же забрались в рот, пока София задыхалась и кашляла. Она принялась кусать незваных гостей, но они спускались все глубже в горло, и ее стошнило от их едкого вкуса, а потом стошнило еще раз, когда София почувствовала, как один из тараканов спрятался от ее скрежещущих зубов под языком.

Даже в более спокойной обстановке, увы, София не была сильна в медитации. И поскольку решение не думать ни о чем оказалось ошибочным, она попыталась вызвать в памяти песни, что напевал себе под нос Марото, пока не нашел успокоение в выпивке, куреве, а изредка и в жуках; непрерывный бред вечно чем-то тревожимого ума. Она попыталась прикрыться этими песнями, содрогаясь всеми фибрами души от отвращения, в то время как ее разум корчился под пытливыми пальцами тотанца. Монстр не сможет вытянуть из ее памяти ни тоски, ни радости, ни блаженства, ни даже ненависти, хотя последнюю он еще как заслуживает. Нет, говнюк получит только примитивную чепуху, от которой задохнется, как София задыхается от его тараканов.

Между тем ее левая рука перестала дубасить нападавшего по лицу и нащупала в кисете с трубкой кое-что способное задушить демона. Но, отдав пальцам приказ, София тут же сосредоточилась на другом. Это было похоже на то, как она, оседлав мужа, сдерживала оргазм и продолжала ритмичные движения, доверив своему телу самостоятельно проделать всю работу; рассудок же при этом притворяется, будто ни хрена не знает о происходящем. Бред и чепуха, София, бред и чепуха, и пусть твоя сломанная правая рука не знает, что задумала хитрая левая…

– Бац-бац!

Еще больший бред, но это откровенно Маротово восклицание исходило не от Софии и даже не от древнего тотанца, забравшегося в ее мозг. Тощая рука ослабила хватку на горле, холодные пальцы выскользнули из черепа. Смахнув тараканов с глаз больной правой рукой, София увидела, что одержимый демоном противник поднял голову, удивленный ничуть не меньше, чем она сама. Его пальцы начали плести какой-то узор, но еще до того, как он завершил заклинание, раздался негромкий хлопок.

Обломки костей и зубов осыпали лицо Софии, а оставшиеся тараканы перелетели на ее волосы, когда подбородок их хозяина исчез в ужасном красном облаке. София отчаянно старалась не думать о том, как хорошо было бы отвлечь противника и как она поступит, если это произойдет, так что потребовалось лишнее мгновение, чтобы приступить к делу. Она страстно надеялась, что это промедление не будет стоить жизни тапаи Пурне. Обмотанная паутиной девчонка отчаянно взвизгнула, когда жрец-ведьмак поднял ее в воздух одним движением скрюченных пальцев.

Поскольку София никак не могла узнать, все ли кончено для Пурны, то решила позаботиться о том, чтобы эта жертва не стала напрасной. Сжимая комочек, лежащий рядом с трубкой, и все еще пытаясь, насколько это возможно для смертного, не думать о том, что намерена совершить, София приподнялась и просунула руку сквозь окровавленное месиво в глотку тотанца, пытаясь нащупать пищевод. Странно, но, продавливая комок мимо разодранного в клочья языка, она почувствовала, как плоть вокруг ее руки быстро восстанавливается, и заметила, как осколки зубов слетаются со всех сторон, чтобы соединиться.

Под рукой было что-то мокрое и мягкое, почти неразличимое в сочащейся отовсюду холодной, грязной крови, так что Софии пришлось сосредоточиться на своих действиях. Монстр тут же забыл о Пурне и ухватил Софию за запястье, чтобы оттащить ее руку от своего изуродованного лица. Покладистые до этой минуты тараканы, угнездившиеся в волосах Софии, принялись кусаться и плеваться жгучим соком, и, хотя они были слишком крупными, чтобы залезть в уши, один засранец все-таки сумел забраться в нос и впился в носовые пазухи так больно, что не опишешь словами.