Дмитрий Емец - Замороженный мир [litres]

– И что? – быстро спросил Родион, опуская руку на плечо Штопочке, чтобы она, не вовремя кинувшись, не прервала поток этих сердитых излияний.

– Болото перестало выдавать псиос, – сказал Алексей.

Родион кивнул, разглядывая карманы защитной куртки берсерка. Хорошая куртка. Не какая-нибудь «буря в пустыне». Как раз для этих лесов. Нырни в кусты, упади на землю, лицо убери – и все, ты уже исчез.

– И с новыми инкубаторами проблемы? Слышал-слышал. Прикрывается, выходит, ваша лавочка? Ты-то как – поднакопить чего успел или все на курточку потратил? – спросил он сочувственно.

Алексей напрягся. Разговор об этом был ему неприятен отчасти потому, что Родион угадал.

– Ты знал? Ну что болото больше не может подселять личинки? – быстро спросил он.

– Догадывался. Наша старая закладка потеряла все силы до капли. Значит, и ваш осколок тоже. А раз так, как он может пронизывать границы миров и извлекать из болота личинки эльбов, хоть поначалу они и крошечные, как песчинки? Это все, что ты хотел сказать?

Взгляд Родиона был полон даже не презрения, а бесконечной усталости. Казалось, он и ненавистью не удостаивает бывшего миражиста. Алексей не выдержал. Нет уж, он сумеет их удивить!

– Вчера ночью я дежурил у кабинета Гая! – выпалил он. – Вдруг появились Долбушин и Белдо и прошли к нему… Дверь была приоткрыта, я все слышал. Белдо вернулся из Подземья. Потеряны девять берсерков и две боевые ведьмы.

Штопочка присвистнула.

– Надо говорить: девять героев и две добрые волшебницы! – поправила она. – И где же их потеряли? Суслик в норку утащил?

Алексей быстро и толково – все же как несостоявшийся библиотекарь он хорошо владел словом – рассказал обо всем, что ему удалось узнать о хранилище первошныров и рогрике . Он уже заканчивал, когда из леса донесся дважды повторившийся свист.

– Меня ищут. Все, бывайте! – Алексей перебросил ремень арбалета через плечо и нырнул в кустарник.

Штопочка и Родион не стали искушать судьбу и рванули в противоположную сторону. Отбежав километра на три, они затаились. Крошечный овраг походил на окоп. Скрытый со всех концов корнями, он был почти незаметен. Отличное укрытие для стрелка. По грудь высунувшись из овражка, Штопочка положила локти со шнеппером на траву.

– Что думаешь, Родион? Ты ему веришь?

Родион отозвался не сразу. Он сидел на дне оврага и саперкой прокапывал ступеньки.

– Верю. Парень хочет со всеми хорошим быть. Как он передернулся, когда ты его «полицаем» назвала!

– А ведь он и есть полицай, – упрямо повторила Штопочка.

– Ясное дело. Но нарывалась ты напрасно. Ну-ка замри!

Родион осторожно снял с плеча у Штопочки ползущего клеща и, успокаивая, потрепал ее по шее, как лошадь. Пожалуй, для него это была нежность. И Штопочка тоже поняла, что это нежность, потому что лицо ее стало вдруг широким, полудетским и нелепым.

– Энцефалитный? – спросила она.

– Сейчас узнаем… – Родион сунул клеща в рот. – Не, энцефалитные – они с кислинкой… Ладно-ладно, я пошутил! Вот он!

И он сощелкнул клеща на траву.

– И этот их рогрик действительно может прорвать границу между мирами? Она же толстая! – усомнилась Штопочка.

Родион слишком часто нырял, чтобы считать границу толстой.

– Граница – как стенка мыльного пузыря, сквозь которую можно провести иглу, и она не лопнет, если сделать это быстро. Есть плотности нашего мира – граниты, сталь, алмаз. А бывает сверхплотность, которой достигают пеги в нырке. Если рогрик приобретет такую сверхплотность, он прорвет границу. Вот так!

Родион прокрутил в руке саперку, метнул ее – и она легко, как в масло, вонзилась в стенку оврага. Вдоль саперки побежал песок. Штопочка посмотрела вначале на саперку, потом себе под ноги. Под носками ее ботинок чавкала вода.

– Думаешь, у рогрика получится?

Протянув руку, Родион задумчиво качнул пузырек, все еще висящий на грязном шнурке на шее у Штопочки. Штопочка ждала его ответа.

– Получится не получится – чего гадать? Одно я знаю точно. Хорошего взрыва атакующей закладки рогрику не выдержать.

Штопочка понимающе усмехнулась.

– Используем мою? – спросила она.

– Не-а, посильнее что-нибудь раздобудем. Может, даже слитную закладку. Тут уж если рвануть – так чтоб душе приятно было!

Штопочка протянула грязную руку с черной каймой под ногтями и потрогала Родиону лоб. Слитная закладка – это, по сути, две атакующие закладки, усиливающие действие друг друга. Взрыв получается колоссальной силы, вот только есть маленькая проблема: атакующие части закладки могут слиться не тогда, когда этого хочешь ты, а тогда, когда этого захотят они. И тогда йод и зеленка уже не помогут.

– Жара нет. Это хроническое, – сказала она озабоченно. – Ты это серьезно – про слитную закладку?

– Угу, – сказал Родион, улыбаясь. – Так ты со мной?

Штопочка взяла руку Родиона и положила ее на свой лоб:

– Горячий?

– Нет.

– Ну значит, у меня тоже хроническое. Я с тобой!

Гай сидел в гиелятне на деревянной, покрытой лаком скамье – единственном, что могло простоять здесь долго и не впитать запах конкурирующих самцов гиел, пытавшихся из клеток метить территорию, – и благодушно наблюдал, как молодым гиелам бросают куски небрежно разрубленного, еще покрытого шкурой конского мяса. Пеги – тоже кони, хоть и летающие, а запахи гиелы помнят прекрасно. Пусть приучаются разбираться, кто в этом мире добыча.

Перед Гаем на земле были разложены разноцветные камешки. Гай смотрел на них и изредка палочкой передвигал их с места на место.

– Ход черных. Группа держится выше… Гиелы пикируют по одной… Ход белых. Уплотнить группу. Начать обстрел. Либо сброс высоты. Держаться над лесом. Еще одного послать выше, на контролирующие высоты. Если видит группу черных, сообщает остальным белым, сам же немедленно атакует. Пытается сшибить одну из гиел, после чего резко уходит, спасаясь от преследования, – бормотал он.

К Гаю подошел Арно. Секретарь сильно нервничал и облизывал губы, косясь на планшет у себя в руке. Гай спиной уловил его приближение:

– Опять крадешься, Арно?

– Как вы меня услышали? – спросил секретарь.

– Ты слишком беззвучен, Арно. Люди слышат тишину лучше шума. Пока ты шаркаешь ногами и кашляешь, ты незаметен. Но начни подбираться – и только ленивый не обернется, – сказал Гай, сдвигая палочкой еще пару камней.

Арно убрал планшет за спину.

– Боевой пилотаж? – спросил он, разглядывая камни.

– Да, так его называют в ШНыре. Есть разные схемы. «Четыре на четыре», «два на два», «три на три», «один на четыре», «один на три». Есть схема «загон», есть «упреждающий нырок». Боевой пилотаж очень увлекает. Он логичен и как всякий спорт базируется на физических законах. Чтобы освоить все – нужны годы. Единственное, чего никогда не удается, – это спрогнозировать все случайности, – сказал Гай.