Дмитрий Емец - Замороженный мир [litres]

– Случайность – это отдельная величина, еще ждущая своего исследователя, – отозвался Арно, умеющий поддакнуть так, что его поддакивание могло сойти за собственное мнение.

– Да, так и есть. Ты тщательно готовишь спортсмена к игре в шахматы, а соревнования… оказываются по борьбе. Наполеона называют гением, но история его битв – это история непрерывной бестолковости. А сколько случайностей! При Ватерлоо французские кирасиры помчались в атаку, не заметив маленького овражка, а когда увидели его – было поздно. Задние ряды смяли передние, сами обрушились сверху, и вот овраг под завязку забит цветом имперской кавалерии. Потом англичане припишут победу себе, хотя на самом деле сражение было выиграно оврагом. Что ты принес, Арно?

Секретарь засуетился, бросился включать планшет, но передумал и словами сообщил главное:

– Шныры собираются зачистить хранилище слитной закладкой! Я отправил на перехват группу, но им удалось ускользнуть. Слухачи из форта Белдо слишком долго провозились.

Рука Гая, сгребавшая камешки в кучу, дрогнула. Крылья его носа стали медленно желтеть, раздуваться. Берсерки, кормившие гиел, что-то почувствовав, затихли. Лишь полувзрослый самец, считавший себя обиженным во время дележки, продолжал биться в клетке и подвывать. Берсерк, заставляя его замолчать, ударил сдвоенным зарядом прямо по прутьям.

– Повтори все с самого начала! – потребовал Гай.

– Венд из бывших миражистов, которого Тилль взял в свой форт, все разболтал шнырам. Я предупреждал, что этот парень ненадежен. Штопочка и Родион знают про заброшенный эльбник и хотят уничтожить рогрика .

Говоря, Арно тревожно всматривался в лицо Гая. Лицо хозяина, знакомое ему во всех подробностях, медленно меняло выражение. Вот лоб разгладился. Вот дрогнул рот. Неужели доволен? Да, сомнений нет, доволен!

– Вы специально поставили его у двери? Хотели, чтобы паренек все услышал, а после проболтался шнырам? Но ведь вы даже не знали, какие новости принесет вам Белдо! – воскликнул Арно.

Гай оценивающе взглянул на него:

– Напротив, я хорошо это представлял. Мне мешала лишь первошныровская защита, которую я не мог обойти, и то, что подземье вечно меняется. Но Белдо очень умело напугал Фиа, а Сашка, помогая ей, помог и нам… Единственное, чего я не мог предугадать, это того, что наш миражист встретится со шнырами так скоро. Признаться, я думал отправить его патрулировать окрестности Копытово в надежде, что он там найдет кому проболтаться…

– То есть вы заранее догадывались, что шныры захотят взорвать хранилище? – ахнул Арно.

– Да, – кивнул Гай. – Но я думал про обычную антизакладку… Вариант со слитной закладкой я не рассматривал. Но, возможно, так будет даже лучше.

Гай коротко свистнул, привлекая внимание берсерков, и знаком нетерпеливо показал, какой гиеле бросать корм.

– Ты это видел, Арно?! – воскликнул он. – Швыряют мясо перед носом у слабой гиелы, когда рядом с ней сильная! Она же на нее накинется, и, если в драке пострадают крылья, придется ее пристрелить. Все способности застреленной гиелы сгинут вместе с ней. У эльбов все не так. Они не растрачивают ресурсы понапрасну. В случае опасности сильные начинают пожирать слабых, затем схватываются между собой – и так пока не останется один, объединивший силы всех. Не правда ли, разумно?

Рина вернулась из нырка рано утром. Закладку она не нашла и возвращалась пустой. Болото вело себя беспокойно. В его глубинах что-то клубилось, и Рина различала, что это длинные цепочки эльбов сворачиваются в шары, как пчелиные семейства, окружающие матку. Пользуясь тем, что все крупные эльбы были в этих шарах и отлипли от стенок тоннеля, на стенки наползло множество эльбов поменьше. Изредка то один, то другой пускал серебристую охотничью паутину, которую пегас Рины легко рассекал крылом. Видения, которые посылались этими паутинками, были бредовыми. В одном из них Рину называли Федей и предлагали выпить, в другом толстая женщина в фартуке манила ее подносом с выпечкой.

«Это уже ближе к делу!» – подумала Рина, стараясь не расслабляться. Первые пристрелочные паутинки всегда случайны и редко достигают цели. Эльб не сразу может разглядеть, кто из шныров проносится по тоннелю, прильнув к шее пега. Ему нужен обратный отклик, чтобы получить о тебе информацию. Вторая паутинка всегда бывает намного точнее, и образ, посылаемый ею, привлекательнее. Третья еще точнее – и так пока очередная паутинка, попав в самое средоточие твоих сокровенных желаний или страхов, не заставит тебя броситься навстречу смерти.

Рина слышала множество историй, как опытный шныр, возомнивший, что разорвет любую паутину, нарочито начинал искать испытаний, и завершалось все тем, что его пег возвращался из болота с пустым седлом.

В последнее время Рина ныряла на Ядвиге, тучной молодой кобылке, которая с каждым днем становилась все ленивее. Каждую свободную секунду кобылка ела. Когда заканчивался овес – ела сено. Когда ей стали давать меньше сена, Ядвига научилась воровать его у своего соседа Миниха. Когда их разгородили куском жести, она от злости целый день повизгивала и зубами отдирала от стен штукатурку. Поедать все подряд было ее главным хобби. Голенище от старого сапога, бейсболка Афанасия, крыло дохлого голубя, рукав от куртки Витяры, которую тот неосторожно повесил в проходе. Витяра поначалу раскричался, а теперь всем говорил, что Ядвига – от ты дуся! – съела дракона. Почему что куртка-то была из кого?

Изредка, чтобы порадовать Ядвигу, Рина брала пустую пластиковую бутылку, засовывала в нее что-нибудь мелкое и громыхающее, например три-четыре камешка, и помещала у Ядвиги в деннике. Ядвига часами могла толкать бутылку мордой и прихватывать ее зубами, пытаясь добраться до содержимого.

Рина отшагала Ядвигу на поле, охлаждая ее, а затем расседлала и заперла в деннике. Протереть губкой и вычистить решила позднее. Ядвига была потная не в мыло, но вальтрап промок насквозь. Пока же Рине самой хотелось принять душ. Она не любила вонь болота и затхлый, как задохнувшееся в машинке белье, запах Межмирья, которыми по возвращении пахли кожа и волосы.