Дмитрий Емец - Замороженный мир [litres]

Гай, слабый, вялый, лежал на заднем сиденье и бессмысленно смотрел на цепочки городских огней. Лицо у него было мокрое, щеки пепельные.

– Мы едем по Москве, – произнес он тусклым, лишенным выражения голосом. – Ты спас меня, Арно! Я едва на него не прыгнул. И это была не ненависть, а что-то другое… Сильный должен сожрать слабого, а слабый не должен бежать! Это закон!

– Это не вы хотели броситься. Это опекун. Я видел, как вы с собой боретесь, – сказал Арно тихо.

– Опекун, – согласился Гай. – Существуют законы эльбов, которые он не может нарушить. Интересно, он с самого начала знал, что попытается кинуться на рогрика ? Ведь это же он погнал меня к колодцу, Арно! Почему ты не остановил меня? Тебя не удивило, что я тащу вас в Подземье? Ведь я же, кажется, кого-то убил? Почему арбалетчик только один?

Охранник и Арно переглянулись, избегая ответа. Гай больше ничего не спрашивал, и долго они ехали в тишине. Машина покачивалась. Фонари мелькали как светящиеся живые бусины на ленте.

Внезапно Гай расхохотался, обнажив синеватые, слитно сидящие зубы:

– А представь, Арно, что мы с эльбеусом оказались бы сильнее? Неужели мы сожрали бы рогрика ? Ведь это же дико смешно, Арно! Что сказал бы Митяй? А Сергиус Немов?.. Разворачивайтесь, едем назад!

И опять Гай затрясся от хохота. Арно коснулся плеча водителя, показывая ему, чтобы тот не вздумал слушаться и гнал не останавливаясь.

В Кубинке Арно довел Гая до его комнаты. Держась за стену, Гай обернулся, несильно толкнул Арно в грудь, не то благодаря его, не то предупреждая о чем-то, и, провалившись в чернеющий провал входа, захлопнул за собой дверь.

Арно навестил его утром. Подтянутый, свежий, тщательно выбритый, в белой рубашке в тонкую желтоватую полоску – почти незаметную, но возникающую при боковом освещении, – Арно являл собой идеал секретаря. Гай был уже у гиел. Хмуро грыз ногти и наблюдал, как кормят молодых гиел. Гиелы грызлись и вели себя склочно.

– Как спал? – спросил Гай, бросая на Арно испытующий взгляд.

– Отлично. – Арно твердо знал, что нельзя вспоминать ничего из событий прошедшей ночи, если этого не захочет сам Гай.

Гай ухмыльнулся:

– Правильно, Арно. Так и надо… Но все же вернуться к теме придется. Мне нельзя оказываться рядом с рогриком . Первый опыт слишком печален. Где он сейчас?

– Час назад был в одном из хранилищ, – отозвался Арно.

– Откуда ты знаешь?

– Там дежурили два делмэна из форта Альберта Федоровича. Что ж, не только фортам Тилля и Белдо нести потери.

Гай пристально уставился на него:

– Ты что, не предупредил Долбушина, чтобы он отозвал людей?

– А как бы мы еще узнали, что рогрик добрался до хранилища? – застенчиво спросил Арно.

Гай еще мгновение смотрел на него, а потом качнул головой.

– Ты нажил себе сильного врага, Арно! Не отведать бы тебе зонта, – заметил он.

Арно суеверно заплевал через левое плечо. Берсерк в кожаном фартуке включил бензопилу, вгрызаясь в мороженую конскую тушу. Гай смотрел с интересом.

– Кроме этого остался еще один эльбник. Думаю, скоро рогрик разберется с ним и направится к ШНыру.

– Какие будут распоряжения?

– Найди Танцора и Верлиоку. Подыщи ослабленную личинку эльба из погибшего инкубатора. Рогрик издали ее учует. Для него это будет как маячок.

– Танцор и Верлиока знают, куда вести рогрика ? – быстро спросил Арно.

– Конечно нет. Наверняка это место знает лишь тот, кто видел, где нырял Митяй.

– А он существует? – не удержался Арно, вспоминая тот странный разговор в Подземье.

– Да. Более чем, – подтвердил Гай.

Утром на подушке опять было пятно крови: по краям подсохшее, коричневато-обесцвеченное, а в центре еще сырое – более темного оттенка. Обычно Меркурий Сергеич переворачивал подушку на другую сторону, притворяясь, что ничего не заметил. Но у подушки было только две стороны, и переворачивать ее до бесконечности было невозможно.

Чистя зубы, Меркурий рассеянно смотрел на себя в зеркало. Видел заросли бороды, в которой в последние годы белых волос стало больше, чем черных. Борода седела центральной полоской книзу и двумя полосками по бокам. Между ними же рос еще черный спутанный лес. Выше бороды горным утесом торчал красный, широкий, как у льва, нос.

«Страшный. Я. Стал», – подумал Меркурий, но подумал отрешенно, словно о ком-то чужом. Он давно уже был равнодушен к себе. Зубы чистил по привычке, ел тоже по привычке – точно заправлял автомобиль.

Снимая со спинки стула шныровскую куртку, Меркурий ощутил, как по его пальцам кто-то пробежал. Литая пчела завертелась на внешней стороне ладони. Меркурий поднес ее к глазам, разглядывая потускневшую позолоту. Чем-то пчела была похожа на него самого. Отяжелевшая, поцарапанная. Одно из крыльев точно побывало в огне – потемневшее, оплавленное, с обозначившимися жилками. Таким крыло стало с того дня, когда Меркурий застрял в болоте . Случилось это много лет назад. Он был тогда еще молодым шныром.

По тоннелю они проходили вдвоем, нарушив все возможные правила: Меркурий и одна непрерывно улыбающаяся девушка. Меркурий впереди, на горячем вороном, дедушке сегодняшнего Митридата. Девушка позади – на старой кобылке. Меркурий хорохорился, джигитовал, по-казацки свешивался с седла, вертелся на нем как уж. Тогда он только начинал осваивать боевой пилотаж и был такой же горячий, как сегодняшний Сашка. Присутствие девушки что-то сдвинуло в его голове. Когда кто-то делает глупости, нет зрителей благодарнее, чем эльбы. Поначалу они поощрили Меркурия вскочить на седло коленями. Потом послали ему твердую убежденность, что девушка в восторге и чуть ли не рыдает от восхищения. Потом, когда Меркурий стал оборачиваться, чтобы полюбоваться этим восхищением, эльбы зацепили его тонкой паутинкой и сдернули с седла.

Меркурий не запомнил момента, как упал. Осознал только, что куда-то летит и что стенки болота вращаются вокруг точно закручивающийся саморез. Прежде чем он осознал, что это конец, он врезался в грудь следом летящей старой кобыле. Удар был такой силы, что он потерял сознание, но, видимо, лишь на миг, потому что когда сознание включилось, он понял, что висит на поводе и пытается затащить с собой в болото и девушку с кобылой. Со всех же сторон в них летят охотничьи паутинки эльбов.

Опомнившись, Меркурий отпустил повод, ухватился за стремя и, перебирая руками, кое-как перекинул себя животом через спину лошади. Девушка, крича, втаскивала его, помогала, одновременно удерживая на крыле кобылку. Кобылка, взмыленная, полуживая от непосильной работы, вынесла на двушку их двоих. Здесь кобылка сразу опустилась и долго лежала на земле. Взбешенная же девушка, которая по характеру была чем-то вроде Насты или Штопочки, несколько раз огрела Меркурия хлыстом. Кстати, оказалось, что от его фокусов в болоте она была вовсе не в восхищении и то, что Меркурий считал непрерывной улыбкой, было на самом деле оскалом зубов.